Erratum

— Взгляд серых глаз оборвал его смех.

Он изучал ее глаза, словно пытался проникнуть вглубь.

— Таскаешь его меч. — Горько усмехнулся он. — Сколько дрегов ты им убила? Ты знаешь, что вернуть уже ничего нельзя хотя бы из-за этих смертей?

— Что ты хочешь взамен? — Ее волосы выбились из прически, и несколько прядей закрывали лицо, колеблясь от ветра, глаза были исполнены решимости.

Уголки его губ чуть опустились вниз, отчего линия рта сразу стала жесткой:

— Ты будешь слугой в доме, на хозяйстве, на любых грязных работах, будешь чистить стойла фарлакам и убирать за дрегами…

— Не убивай Небироса, пожалуйста. — Неожиданно произнесла она, прерывая его на середине ужасного списка ее новых обязанностей.

— Вряд ли есть что-то, что можно было бы еще прибавить к твоему списку, — с издевкой ответил он.

— Прошу тебя, — в серых глазах больше не было решимости или злости, лишь непроглядной стеной стояла в них печаль, окрашивая их жилку за жилкой в зеленый.

Он почти ощущал, как она сдается, но не мог понять, ради чего.

— Ответь мне на один вопрос. — Его язвительность вдруг исчезла, и груз величественности словно разом испарился, позволив ей вздохнуть полной грудью.

— Какой? — Робко спросила она, опасаясь, что он снова станет таким, как прежде.

— Как ты сумела пройти колодец?

— Демоны почти окружили меня, но потом вдруг сами расступились. Я не знаю, что произошло. — Искренне ответила она.

— Ты была в этой же одежде? — Мягко спросил он, разглядывая порванную и уже совсем не белую рубашку.

— Да, в этой. Я очнулась в ней у ангелов. Наверное, она принадлежит кому-то из них… — Лили запнулась на полуслове, когда заметила, как он смотрит на нее. — Она твоя? — Все легло на свои места: и странная реакция василиска, и поведение демонов, только Небирос ничего не говорил, но он, видимо, привык к этому запаху, как к родному. Запах означал для остальных принадлежность Абе, вещь хозяина.

Лили молчала, голова ее поникла еще сильнее: теперь она понимала, что ее спасло не чудо, и не ее храбрость или присутствие духа, и не всеобъемлющее очарование, а всего лишь его одежда, его запах, символ его власти. Как горько было осознавать это.

— Ты согласна с условиями сделки? Все перечисленное в обмен на свободу Рамуэля? — Она была раздавлена, и поэтому у нее оставались лишь силы кивнуть.

— Ах, да, не хочу обделять тебя — я оставлю в живых Небироса.

— Да, спасибо.

— Обожаю, когда меня еще и благодарят. — Ухмыльнулся он и, взяв ее руку в свою, сжал ее, скрепив договор. — Теперь ты принадлежишь мне, помни об этом. — Его глаза опасно сверкнули.

Серые глаза Лили вновь встретились с его глазами.

— А что изменилось?

От этих, казалось бы, обычных слов, только лишь произнесенных с другой интонацией, все вдруг похолодело внутри него.

— О чем ты? — Спросил Ник.

— Что изменилось? Я всегда принадлежала тебе. — Прошептала она, и ему показалось, что теперь с ним говорила девушка, которая помнила и осознавала все, девушка, в которой был и сияющий снег с кровью, и грохот последней автоматной очереди у поезда, и немой крик у траурной плиты.

— Лили… — он не удержался, и его пальцы коснулись ее щеки. Ее ладонь накрыла его руку сверху, а глаза смотрели так, как до этого не смотрел никто. В них не было бессмысленного обожания, раболепия, вожделения или одержимости, из них струился тихий свет, дарящий счастье и мир.

Ник зажмурился и уткнулся лбом ей в руки.

— Не делай так, пожалуйста, — шептал он на мертвом языке, и знал, что если снова посмотрит на нее, то заплачет, впервые за тысячи лет. Когда контакт с ее ладонями разорвался, он встряхнул головой, как собака, выбравшаяся из воды и, приходя в себя, угрюмо посмотрел на Лили.

— Спускайся в дом. И переоденься. Теперь ты низшая из слуг.

— А как же Рамуэль? — Заикнулась она, снова потерянная и испуганная.

— Я уже сказал: он свободен.

— Но где он? — Это была осторожная требовательность котенка.

— Я отдал ему жилье Небироса. — Отмахнулся он с раздражением. — Спросишь у слуг — они покажут тебе.

Лили неловко кивнула и пошла в сторону лестницы. Уже у самого спуска, она оглянулась и вновь посмотрела на него, не для того, чтобы убедиться, что он не исчез, и ей это все не приснилось, а чтобы запомнить, как грустно на нее смотрит его левый глаз.

Он стоял и глядел на то место, где совсем недавно была девушка, и думал о том, что напрасно разбил сферу. Если она все вспомнит, окончательно и бесповоротно, она либо сведет его с ума, — такой необъяснимой силой и властью над ним обладала ее душа, — либо ему придется уничтожить ее. Ник криво улыбнулся, вспомнив о том, какую участь он ей уготовил: среди грязи, фарлаков и дрегов она едва ли будет способна что-либо вспомнить, скорее растеряет последнее, — а значит, он в безопасности.