Добавить в моё избранное
25 мин, 55 сек 10552
Да газани ты!
Петька выполнил команду. Седан, стоящий на заднем ходу, одним прыжком вырвался из гаража. Одновременно раздался какой-то грохот.
Игнорируя, отметая этот нехороший звук, Док подбежал к машине и распахнул дверцу водителя:
— Все! Хватит!
Петька не стал спорить. Он выпрыгнул из автомобиля, сунул руки в карманы и сказал:
— Блин. Я и забыл, что пора домой. Бывай!
Серега вдруг тоже засуетился и объявил, что он опаздывает на встречу.
В мгновение ока Док остался один, будто и не было гостей.
Он обошел автомобиль с другой стороны и увидел, что на асфальте валяется вырванное с мясом боковое зеркало. Одно из той пары зеркал, которые уже давным-давно не производили, и которые отец Дока отыскал для своего коллекционного «Бьюика» с превеликим трудом.
Он, наконец, взял себя в руки. Было не самое подходящее время для жалости к себе.
В замке царила тишина, нарушаемая только тиканьем часовых стрелок и поскрипыванием дерева. Завелейские, видимо, спали. Только вряд ли сон их был крепок.
Док спустился вниз, прогулялся по вычищенной кухне и отодвинул холодильник от стены, чтобы проверить, входит ли аккуратность в привычку Марии Павловны, или она навела марафет непосредственно перед визитом спецпсихолога.
За холодильником было удивительно чисто, только крохотный комочек пыли, влекомый дуновением ветерка, пролетел по полу и скрылся с глаз.
Док открыл дверцу и начал перебирать упаковки с едой, рассматривать этикетки. Просроченных продуктов не было. Содовые напитки, вредности из особого списка и алкоголь, запрещенные в домах, где жили несовершеннолетние дети, тоже отсутствовали.
Но Док еще не был готов поверить в то, что Завелейский не балует себя иногда стопкой коньяка или бокалом вина. Отыскать бы тайник — и можно оформлять документы на лишение родительских прав.
Вдруг со второго этажа донесся хлесткий звук удара и чей-то вскрик.
Док, мгновенно побледнев, ринулся вверх по ступенькам. С глазами безумца он ворвался в спальню Алеши, но мальчика в ней не было.
Раздался еще один удар и жалобный вскрик.
— Алеша! — заорал Док.
Прошуршала чья-то одежда, и все стихло.
Док стал метаться от двери к двери, пока не добрался до конца темного коридора.
Дверь последней комнаты справа вдруг распахнулась, и наружу выскочил Завелейский. Его волнистые светлые волосы намокли и спутались, щеки горели лихорадочным румянцем. Впрочем, возможно, это были румяна: Док еще не разобрался, пользуется ли отец Алеши макияжем.
Он схватил Завелейского за шиворот, крепко приложил его о стену, а затем втолкнул обратно в комнату и сказал:
— Не двигаться. Приказ.
Теперь попытка уйти грозила мужчине уголовным наказанием. Завелейский смотрел на грозного спецпсихолога со страхом, тяжело дыша и дрожа, но бежать, кажется, не собирался.
Док зашел в спальню и сам. Он ожидал увидеть страшное: Алешу, забившегося в какой-нибудь угол, перепуганного и плачущего.
Но мальчик, одетый в пеструю пижаму, спокойно сидел на стуле, сложив руки на коленях. А вот Мария Павловна, завалившаяся на синий диван, истекала слезами и вздрагивала огромным животом.
Док подбежал к мальчику, тщательно осмотрел его.
— Что случилось? Цел? Тебя обидели? Я слышал, как кричали. А вы?!— он повернулся к женщине. — Что тут творится? Ребенок бодрствует посреди ночи! Кто его бил?
— Никто его не бил. — простонала Мария Павловна, уткнувшись лицом в растопыренные ладони.
Док почувствовал, что его сознание заволакивает черная пелена. Так, нужно отдышаться. Иначе он сейчас просто передушит этих родителей-скотов.
— Алеша! Иди, пожалуйста, к себе и ложись спать. Я сейчас поговорю с мамой и папой и сразу приду тебя охранять до утра. Никого не бойся.
Мальчик тихо соскочил со стула и побежал в свою спальню.
Док посмотрел ему вслед, а потом запер дверь на защелку. Не годилось, чтобы ребенок слышал их беседу. Тяжесть охотничьего ножа, потеплевшего от близости к телу, успокаивала спецпсихолога.
Мария Павловна вдруг брякнулась с кровати на пол, на четвереньках подбежала к Доку и крепко обхватила его колени.
— Что вы творите? А ну встаньте! Мать называется! — процедил Док.
Мария Павловна провыла что-то невразумительное, но затем взяла себя в руки и слезно зашептала:
— Ну заберите его, а? Сил больше нет. Заберите его, пожалуйста! Я вам в ножки поклонюсь, хотите? Хотите поцелую?
Док с отвращением оттолкнул мягкое лицо женщины, тянущейся к его ботинкам с вытянутыми губами.
— Придите в себя сейчас же! На вас родительская ответственность!
— Она права. — впервые подал голос Завелейский.
Дока поразило, как мягко, даже робко, звучала его речь.
Петька выполнил команду. Седан, стоящий на заднем ходу, одним прыжком вырвался из гаража. Одновременно раздался какой-то грохот.
Игнорируя, отметая этот нехороший звук, Док подбежал к машине и распахнул дверцу водителя:
— Все! Хватит!
Петька не стал спорить. Он выпрыгнул из автомобиля, сунул руки в карманы и сказал:
— Блин. Я и забыл, что пора домой. Бывай!
Серега вдруг тоже засуетился и объявил, что он опаздывает на встречу.
В мгновение ока Док остался один, будто и не было гостей.
Он обошел автомобиль с другой стороны и увидел, что на асфальте валяется вырванное с мясом боковое зеркало. Одно из той пары зеркал, которые уже давным-давно не производили, и которые отец Дока отыскал для своего коллекционного «Бьюика» с превеликим трудом.
Он, наконец, взял себя в руки. Было не самое подходящее время для жалости к себе.
В замке царила тишина, нарушаемая только тиканьем часовых стрелок и поскрипыванием дерева. Завелейские, видимо, спали. Только вряд ли сон их был крепок.
Док спустился вниз, прогулялся по вычищенной кухне и отодвинул холодильник от стены, чтобы проверить, входит ли аккуратность в привычку Марии Павловны, или она навела марафет непосредственно перед визитом спецпсихолога.
За холодильником было удивительно чисто, только крохотный комочек пыли, влекомый дуновением ветерка, пролетел по полу и скрылся с глаз.
Док открыл дверцу и начал перебирать упаковки с едой, рассматривать этикетки. Просроченных продуктов не было. Содовые напитки, вредности из особого списка и алкоголь, запрещенные в домах, где жили несовершеннолетние дети, тоже отсутствовали.
Но Док еще не был готов поверить в то, что Завелейский не балует себя иногда стопкой коньяка или бокалом вина. Отыскать бы тайник — и можно оформлять документы на лишение родительских прав.
Вдруг со второго этажа донесся хлесткий звук удара и чей-то вскрик.
Док, мгновенно побледнев, ринулся вверх по ступенькам. С глазами безумца он ворвался в спальню Алеши, но мальчика в ней не было.
Раздался еще один удар и жалобный вскрик.
— Алеша! — заорал Док.
Прошуршала чья-то одежда, и все стихло.
Док стал метаться от двери к двери, пока не добрался до конца темного коридора.
Дверь последней комнаты справа вдруг распахнулась, и наружу выскочил Завелейский. Его волнистые светлые волосы намокли и спутались, щеки горели лихорадочным румянцем. Впрочем, возможно, это были румяна: Док еще не разобрался, пользуется ли отец Алеши макияжем.
Он схватил Завелейского за шиворот, крепко приложил его о стену, а затем втолкнул обратно в комнату и сказал:
— Не двигаться. Приказ.
Теперь попытка уйти грозила мужчине уголовным наказанием. Завелейский смотрел на грозного спецпсихолога со страхом, тяжело дыша и дрожа, но бежать, кажется, не собирался.
Док зашел в спальню и сам. Он ожидал увидеть страшное: Алешу, забившегося в какой-нибудь угол, перепуганного и плачущего.
Но мальчик, одетый в пеструю пижаму, спокойно сидел на стуле, сложив руки на коленях. А вот Мария Павловна, завалившаяся на синий диван, истекала слезами и вздрагивала огромным животом.
Док подбежал к мальчику, тщательно осмотрел его.
— Что случилось? Цел? Тебя обидели? Я слышал, как кричали. А вы?!— он повернулся к женщине. — Что тут творится? Ребенок бодрствует посреди ночи! Кто его бил?
— Никто его не бил. — простонала Мария Павловна, уткнувшись лицом в растопыренные ладони.
Док почувствовал, что его сознание заволакивает черная пелена. Так, нужно отдышаться. Иначе он сейчас просто передушит этих родителей-скотов.
— Алеша! Иди, пожалуйста, к себе и ложись спать. Я сейчас поговорю с мамой и папой и сразу приду тебя охранять до утра. Никого не бойся.
Мальчик тихо соскочил со стула и побежал в свою спальню.
Док посмотрел ему вслед, а потом запер дверь на защелку. Не годилось, чтобы ребенок слышал их беседу. Тяжесть охотничьего ножа, потеплевшего от близости к телу, успокаивала спецпсихолога.
Мария Павловна вдруг брякнулась с кровати на пол, на четвереньках подбежала к Доку и крепко обхватила его колени.
— Что вы творите? А ну встаньте! Мать называется! — процедил Док.
Мария Павловна провыла что-то невразумительное, но затем взяла себя в руки и слезно зашептала:
— Ну заберите его, а? Сил больше нет. Заберите его, пожалуйста! Я вам в ножки поклонюсь, хотите? Хотите поцелую?
Док с отвращением оттолкнул мягкое лицо женщины, тянущейся к его ботинкам с вытянутыми губами.
— Придите в себя сейчас же! На вас родительская ответственность!
— Она права. — впервые подал голос Завелейский.
Дока поразило, как мягко, даже робко, звучала его речь.
Страница
6 из 9
6 из 9
