Добавить в моё избранное
25 мин, 55 сек 10553
Такого человека и не представишь в роли домашнего тирана.
— Нельзя больше так жить. То Вознесенский сюда каждый месяц ездил, по неделе жил. Теперь вас принесло. А каково нам с Машей — про это никто не спрашивает. Посмотрите на нее — разве можно так изнашивать организм?
Завелейский, в синих глазах которого дрожали слезы, вдруг бухнулся на колени, скрестил слишком изящные кисти и воздел их к небу.
— Заберите мальчика, умоляю! Я что угодно сделаю. Хотите денег? У нас есть. Хотите акции монорельса? Может, у вас другие интересы? Я умею пару вещей…
Он многозначительно посмотрел на ширинку спецпсихолога, и Док впервые за двадцатилетнюю карьеру утратил дар речи. От воплей и причитаний у него закружилась голова.
Да, ему не раз предлагали взятки. Сотни испуганных матерей (и некоторые из них весьма хорошенькие), пытались затащить его в постель, чтобы исполнить любые прихоти и таким образом сохранить свое чадо. Но забрать ребенка ему еще ни разу не предлагали.
А что, хороший план, достойный мерзавцев! Будем просить тебя об одном, чтобы ты сделал наоборот. Док усмехнулся, покачал головой и потянулся за ножом. Рука едва заметно дрожала. О, как он ненавидел этих безответственных взрослых людей! Они будут лишены родительских прав — это несомненно. А сверх того…
Док замер в нерешительности. Пожалуй, сначала стоило успокоить мальчика. Не дело, если ребенок проплачет всю ночь вместо того, чтобы отсыпаться перед школой.
Он вынул нож медленно, чтобы у Завелейских было время оценить остроту лезвия. Чтобы у них кишочки похолодели.
Мария Павловна причитала и качалась всем телом, а Завелейский просто молча смотрел на спецпсихолога. Странный это был взгляд, словно сочетавщий обреченность и… горькую усмешку?
Нет, бред. Док ткнул лезвием воздух, приказывая людям оставаться на месте, и пошел в спальню Алеши.
Несмотря на пережитый стресс, мальчик спал, лежа на спине и вытянув руки по швам, как маленький солдатик.
Док придвинул к постели табуретку и сел, положив нож на колени и подперев голову руками. Вид детского лица, особенно беззащитного во сне, рвал ему сердце. Бедная безвинная душа, отчего тебе так не повезло? Почему ты должна страдать по вине тех, кто обязан дорожить тобой как высшей земной ценностью?
Док почувствовал, как из правого глаза выкатилась слеза. Он нагнулся ближе к мальчику и нежно отвел черную прядь с его белого лба.
— О, Алеша. Если бы я мог… взять тебе себе.
Не в первый раз он чувствовал, что мог бы заменить ребенку скверных родителей. Да что притворяться: он чувствовал это всякий раз. Но с Алешей — особенно. Что за чудесный, умный, рассудительный ребенок!
— Мы бы жили в Мегаполисе. Катались бы на монорельсе. Я возил бы тебя на пикники с друзьями…
Колени у Дока вдруг задрожали, и нож упал на ковер. Он поднял его и оставил уютно лежать в ладони.
— Я тебя так понимаю, ты просто не представляешь. У нас много общего, приятель.
— Где этот сукин сын?!
Четырнадцатилетнему Доку хотелось взлететь и выпорхнуть через форточку. Пройти сквозь стену. Превратиться в крупинку мусора и закатиться под кровать. Что угодно, лишь бы отец не нашел его.
Но вместо того, чтобы метаться, мальчик стоял на месте. Бежать было некуда.
Время тянулось и одновременно летело. Док чувствовал, что нужно придумать оправдание, но в голове вертелось бестолковое: «Он назвал меня сукиным сыном. Стало быть, мама — сука. Одна фраза — два оскорбления».
— Коля, ты бы прилег. — донесся робкий голос матери.
Отец проревел трехэтажное ругательство, и мать, вскрикнув от страха, хлопнула дверью своей комнаты.
Она струсила, оставила его на произвол отца. О, как же ты могла, мама? Капелька мужества с твоей стороны, и все бы кончилось по-другому…
Когда отец ворвался в комнату, это отчего-то принесло облегчение. Больше не нужно было ждать.
В руке отец сжимал охотничий нож, и этот блестящий предмет выделялся своей неправильностью. «Скажите, что не так на картинке?» — подумал Док.
Отлично сознавая тщетность своих действий, мальчик пятился, пока не прижался спиной к стене.
Отец преодолел это расстояние в три страшных решительных шага. Он запустил пятерню в волосы Дока и резко дернул, задрав ему голову.
«Господи, да он перережет мне горло!»
Мальчик почувствовал, что перед глазами у него заплясали милосердные черные точки. Хоть бы потерять сознание!
Но желанное беспамятство не пришло.
Отец приставил лезвие к левому зрачку сына и прошептал, источая запах водки:
— Мой «Бьюик» теперь одноглазый. Око за око.
Док и не заметил, что Алеша уже проснулся. Мальчик не пошевелился, не вздохнул, а просто открыл глаза.
— Раз ты не спишь, приятель, я тебе расскажу одну новость.
— Нельзя больше так жить. То Вознесенский сюда каждый месяц ездил, по неделе жил. Теперь вас принесло. А каково нам с Машей — про это никто не спрашивает. Посмотрите на нее — разве можно так изнашивать организм?
Завелейский, в синих глазах которого дрожали слезы, вдруг бухнулся на колени, скрестил слишком изящные кисти и воздел их к небу.
— Заберите мальчика, умоляю! Я что угодно сделаю. Хотите денег? У нас есть. Хотите акции монорельса? Может, у вас другие интересы? Я умею пару вещей…
Он многозначительно посмотрел на ширинку спецпсихолога, и Док впервые за двадцатилетнюю карьеру утратил дар речи. От воплей и причитаний у него закружилась голова.
Да, ему не раз предлагали взятки. Сотни испуганных матерей (и некоторые из них весьма хорошенькие), пытались затащить его в постель, чтобы исполнить любые прихоти и таким образом сохранить свое чадо. Но забрать ребенка ему еще ни разу не предлагали.
А что, хороший план, достойный мерзавцев! Будем просить тебя об одном, чтобы ты сделал наоборот. Док усмехнулся, покачал головой и потянулся за ножом. Рука едва заметно дрожала. О, как он ненавидел этих безответственных взрослых людей! Они будут лишены родительских прав — это несомненно. А сверх того…
Док замер в нерешительности. Пожалуй, сначала стоило успокоить мальчика. Не дело, если ребенок проплачет всю ночь вместо того, чтобы отсыпаться перед школой.
Он вынул нож медленно, чтобы у Завелейских было время оценить остроту лезвия. Чтобы у них кишочки похолодели.
Мария Павловна причитала и качалась всем телом, а Завелейский просто молча смотрел на спецпсихолога. Странный это был взгляд, словно сочетавщий обреченность и… горькую усмешку?
Нет, бред. Док ткнул лезвием воздух, приказывая людям оставаться на месте, и пошел в спальню Алеши.
Несмотря на пережитый стресс, мальчик спал, лежа на спине и вытянув руки по швам, как маленький солдатик.
Док придвинул к постели табуретку и сел, положив нож на колени и подперев голову руками. Вид детского лица, особенно беззащитного во сне, рвал ему сердце. Бедная безвинная душа, отчего тебе так не повезло? Почему ты должна страдать по вине тех, кто обязан дорожить тобой как высшей земной ценностью?
Док почувствовал, как из правого глаза выкатилась слеза. Он нагнулся ближе к мальчику и нежно отвел черную прядь с его белого лба.
— О, Алеша. Если бы я мог… взять тебе себе.
Не в первый раз он чувствовал, что мог бы заменить ребенку скверных родителей. Да что притворяться: он чувствовал это всякий раз. Но с Алешей — особенно. Что за чудесный, умный, рассудительный ребенок!
— Мы бы жили в Мегаполисе. Катались бы на монорельсе. Я возил бы тебя на пикники с друзьями…
Колени у Дока вдруг задрожали, и нож упал на ковер. Он поднял его и оставил уютно лежать в ладони.
— Я тебя так понимаю, ты просто не представляешь. У нас много общего, приятель.
— Где этот сукин сын?!
Четырнадцатилетнему Доку хотелось взлететь и выпорхнуть через форточку. Пройти сквозь стену. Превратиться в крупинку мусора и закатиться под кровать. Что угодно, лишь бы отец не нашел его.
Но вместо того, чтобы метаться, мальчик стоял на месте. Бежать было некуда.
Время тянулось и одновременно летело. Док чувствовал, что нужно придумать оправдание, но в голове вертелось бестолковое: «Он назвал меня сукиным сыном. Стало быть, мама — сука. Одна фраза — два оскорбления».
— Коля, ты бы прилег. — донесся робкий голос матери.
Отец проревел трехэтажное ругательство, и мать, вскрикнув от страха, хлопнула дверью своей комнаты.
Она струсила, оставила его на произвол отца. О, как же ты могла, мама? Капелька мужества с твоей стороны, и все бы кончилось по-другому…
Когда отец ворвался в комнату, это отчего-то принесло облегчение. Больше не нужно было ждать.
В руке отец сжимал охотничий нож, и этот блестящий предмет выделялся своей неправильностью. «Скажите, что не так на картинке?» — подумал Док.
Отлично сознавая тщетность своих действий, мальчик пятился, пока не прижался спиной к стене.
Отец преодолел это расстояние в три страшных решительных шага. Он запустил пятерню в волосы Дока и резко дернул, задрав ему голову.
«Господи, да он перережет мне горло!»
Мальчик почувствовал, что перед глазами у него заплясали милосердные черные точки. Хоть бы потерять сознание!
Но желанное беспамятство не пришло.
Отец приставил лезвие к левому зрачку сына и прошептал, источая запах водки:
— Мой «Бьюик» теперь одноглазый. Око за око.
Док и не заметил, что Алеша уже проснулся. Мальчик не пошевелился, не вздохнул, а просто открыл глаза.
— Раз ты не спишь, приятель, я тебе расскажу одну новость.
Страница
7 из 9
7 из 9
