Добавить в моё избранное
25 мин, 55 сек 10554
Плохую. Но ты не бойся. — он пожал маленькую прохладную руку мальчика. — Все наладится.
Алеша посмотрел на спецпсихолога спокойным, внимательным взглядом и спросил:
— Они просили меня забрать?
Док приподнял брови.
— Я так и знал, что это это сделают. — мальчик сел на кровати и покачал головой, словно изумляясь чему-то.
— Послушай меня. Выяснилось, что твои родители не справляются со своими обязанностями.
Док взял теплый, ободряющий тон, который, как он надеялся, помог бы ребенку легче пережить тяжкое известие.
— В твоих интересах вас разлучат. Но не бойся. Если захочешь, то сможешь видеть маму и пару каждый месяц.
Док ожидал, что Алеша расплачется, но он только нахмурился и снова спросил:
— Что с ними сделают?
— Их отправят в колонию строгого режима. И это меньше, чем они заслуживают.
— Нет, подождите! — Алеша встал с кровати и зашагал по комнате.
Низенький, в пестрой пижаме, он казался комично сосредоточенным. Возможно, слезы принесли бы ему облегчение.
— Ты меня не стесняйся. Хочешь поплакать — поплачь. Это останется между нами.
Алеша отмахнулся от этого предложения, подошел к спецпсихологу вплотную и потянул его за штанину в каком-то слишком детском жесте:
— Вы ведь можете все отменить?
Тоненький голос прозвучал умильно, жалобно.
Док вздохнул, опустив голову, и положил руку мальчику на плечо:
— Исключено. Я составил протокол. Мне жаль, но другого варианта нет.
Лицо мальчика скривилось, и он стал похож на маленького старичка.
— Пожалуйста? Они исправятся. Я ручаюсь. А ведь знаете, это я виноват. Это моя вина. Они ни причем.
У Дока сжалось сердце. Скорей бы кончилась эта мучительная сцена.
— Не смей так говорить. Это не твоя вина. Понял? А теперь подожди.
Док достал из кармана телефон, чтобы вызвать конвой, но Алеша удержал его руку и прошептал:
— Беременным нельзя в колонию строгого режима. А кроме того: даже если встречи раз в месяц — в тюрьме охрана, наблюдение. Я не смогу быть собой. Да и цикл гораздо короче. Нет, это не подходит.
— О чем ты говоришь? Охрана — для твоей же безопасности. И кто беременный, какой цикл?
Док смотрел на ребенка с жалостью: видимо, от горя мальчик начал заговариваться.
— Ну мама! Разве вы не видели ее живот?
— Ох, малыш. — Док улыбнулся, несмотря на тяжесть в сердце. — Боюсь, твоя мама просто немного располнела. В ее возрасте нельзя забеременеть. А теперь давай, собирай вещи.
Алеша укусил себя за нижнюю губу и снова стал похож на маленького старичка.
— Если я могу что-нибудь сделать, чтобы ободрить тебя… Что угодно! Ну, кроме отмены ареста. — предложил Док.
Дыхание мальчика участилось, черные глаза забегали. Это было уже больше похоже на нормальную детскую реакцию. Вот-вот начнется истерика…
— У меня есть одна просьба. — сказал Алеша.
— Что угодно!
— Я хочу взять с собой Гурни, а он тяжелый.
Мальчик открыл дверь чулана и показал внутрь.
— Не самое подходящее жилище для учителя. — прокомментировал Док.
Но он уже догадался, что Гурни был либо воображаемым другом, либо игрушкой. И потратить минутку на то, чтобы доставить удовольствие несчастному ребенку, было совсем несложно.
Нагнувшись, он забрался в тесное темное нутро чулана. Алеша скользнул следом. Пахло травами и чем-то металлическим. Висящая одежда щекотала лица и тела.
— Вот.
Алеша показал на какую-то доску, прислоненную к стене. Док вынул из кармана фонарик и посветил.
Доска оказалась глиняной табличкой с символическими изображениями вроде тех, что печатали в энциклопедиях древнего искусства. Здоровый глаз Дока встретился со злобным взглядом какого-то идола.
Он попытался ухватить табличку, но она оказалась сырой. Глина расползалась под пальцами, пачкала ковер и стену.
Алеша вдруг громко, тоненько захихикал, рванулся прочь из чулана и с грохотом захлопнул дверь.
Озадаченный, Док решил тоже выйти, но темнота и вешалки все длились, и он никак не мог достичь двери. Под ногами хрустело. Он посветил вниз и увидел, что бежит по костям.
— Алеша! Открой!
— Не топчите мои каркасы! — отозвался мальчик.
Док вдруг увидел, что череп каждого маленького скелетика был обрамлен черными шелковистыми волосами. Перед глазами спецпсихолога встал огромный живот Марии Павловны. Может ли быть, что она регулярно рожала Алешу? Ценой своего тела обновляла его? Мальчик говорил что-то про цикл. Нет, это совершенный бред.
Тоненький смех послышался будто совсем издалека.
А чертовщина продолжалась. В какую бы сторону ни бежал Док, чулан не кончался. Влажная глина жгла кожу рук. Каркасы попадались все свежее, и спецпсихолог задыхался от сладковатой вони.
Алеша посмотрел на спецпсихолога спокойным, внимательным взглядом и спросил:
— Они просили меня забрать?
Док приподнял брови.
— Я так и знал, что это это сделают. — мальчик сел на кровати и покачал головой, словно изумляясь чему-то.
— Послушай меня. Выяснилось, что твои родители не справляются со своими обязанностями.
Док взял теплый, ободряющий тон, который, как он надеялся, помог бы ребенку легче пережить тяжкое известие.
— В твоих интересах вас разлучат. Но не бойся. Если захочешь, то сможешь видеть маму и пару каждый месяц.
Док ожидал, что Алеша расплачется, но он только нахмурился и снова спросил:
— Что с ними сделают?
— Их отправят в колонию строгого режима. И это меньше, чем они заслуживают.
— Нет, подождите! — Алеша встал с кровати и зашагал по комнате.
Низенький, в пестрой пижаме, он казался комично сосредоточенным. Возможно, слезы принесли бы ему облегчение.
— Ты меня не стесняйся. Хочешь поплакать — поплачь. Это останется между нами.
Алеша отмахнулся от этого предложения, подошел к спецпсихологу вплотную и потянул его за штанину в каком-то слишком детском жесте:
— Вы ведь можете все отменить?
Тоненький голос прозвучал умильно, жалобно.
Док вздохнул, опустив голову, и положил руку мальчику на плечо:
— Исключено. Я составил протокол. Мне жаль, но другого варианта нет.
Лицо мальчика скривилось, и он стал похож на маленького старичка.
— Пожалуйста? Они исправятся. Я ручаюсь. А ведь знаете, это я виноват. Это моя вина. Они ни причем.
У Дока сжалось сердце. Скорей бы кончилась эта мучительная сцена.
— Не смей так говорить. Это не твоя вина. Понял? А теперь подожди.
Док достал из кармана телефон, чтобы вызвать конвой, но Алеша удержал его руку и прошептал:
— Беременным нельзя в колонию строгого режима. А кроме того: даже если встречи раз в месяц — в тюрьме охрана, наблюдение. Я не смогу быть собой. Да и цикл гораздо короче. Нет, это не подходит.
— О чем ты говоришь? Охрана — для твоей же безопасности. И кто беременный, какой цикл?
Док смотрел на ребенка с жалостью: видимо, от горя мальчик начал заговариваться.
— Ну мама! Разве вы не видели ее живот?
— Ох, малыш. — Док улыбнулся, несмотря на тяжесть в сердце. — Боюсь, твоя мама просто немного располнела. В ее возрасте нельзя забеременеть. А теперь давай, собирай вещи.
Алеша укусил себя за нижнюю губу и снова стал похож на маленького старичка.
— Если я могу что-нибудь сделать, чтобы ободрить тебя… Что угодно! Ну, кроме отмены ареста. — предложил Док.
Дыхание мальчика участилось, черные глаза забегали. Это было уже больше похоже на нормальную детскую реакцию. Вот-вот начнется истерика…
— У меня есть одна просьба. — сказал Алеша.
— Что угодно!
— Я хочу взять с собой Гурни, а он тяжелый.
Мальчик открыл дверь чулана и показал внутрь.
— Не самое подходящее жилище для учителя. — прокомментировал Док.
Но он уже догадался, что Гурни был либо воображаемым другом, либо игрушкой. И потратить минутку на то, чтобы доставить удовольствие несчастному ребенку, было совсем несложно.
Нагнувшись, он забрался в тесное темное нутро чулана. Алеша скользнул следом. Пахло травами и чем-то металлическим. Висящая одежда щекотала лица и тела.
— Вот.
Алеша показал на какую-то доску, прислоненную к стене. Док вынул из кармана фонарик и посветил.
Доска оказалась глиняной табличкой с символическими изображениями вроде тех, что печатали в энциклопедиях древнего искусства. Здоровый глаз Дока встретился со злобным взглядом какого-то идола.
Он попытался ухватить табличку, но она оказалась сырой. Глина расползалась под пальцами, пачкала ковер и стену.
Алеша вдруг громко, тоненько захихикал, рванулся прочь из чулана и с грохотом захлопнул дверь.
Озадаченный, Док решил тоже выйти, но темнота и вешалки все длились, и он никак не мог достичь двери. Под ногами хрустело. Он посветил вниз и увидел, что бежит по костям.
— Алеша! Открой!
— Не топчите мои каркасы! — отозвался мальчик.
Док вдруг увидел, что череп каждого маленького скелетика был обрамлен черными шелковистыми волосами. Перед глазами спецпсихолога встал огромный живот Марии Павловны. Может ли быть, что она регулярно рожала Алешу? Ценой своего тела обновляла его? Мальчик говорил что-то про цикл. Нет, это совершенный бред.
Тоненький смех послышался будто совсем издалека.
А чертовщина продолжалась. В какую бы сторону ни бежал Док, чулан не кончался. Влажная глина жгла кожу рук. Каркасы попадались все свежее, и спецпсихолог задыхался от сладковатой вони.
Страница
8 из 9
8 из 9
