27 мин, 21 сек 11565
Здесь жили небогато: Нинка с соседями даже не смогли отгородить свою половину лестничной площадки общей железной дверью.
Я нажал звонок. Мои черти шустро выскочили из карманов и приняли свои прежние размеры. Оба стали топтаться за моей спиной, при этом их копытца выбивали нечто вроде барабанной дроби.
За дверью послышалось шарканье ног. Я цыкнул на чертей. Меня долго рассматривали в глазок, затем спросили тяжелым голосом.
— Валера?
— Нет, — бодро ответил я.
— Гоша?
— Не угадали!
Тишина. За дверью долго и тяжело думали.
— Хто, тогда?
Видно дама была изрядно навеселе. Я тоже не был полностью трезвым и решил ответить оригинально:
— Я!
— Самогону пока нету, — относительно ласково ответила мне собеседница, — приходи завтра утром, но теперь бутылка будет стоить на десятку дороже. Иф-ф-ляция, так-то!
— Это она о чем? — тихо спросил я чертей.
— Тетка, видимо, продает местным алкоголикам дешевое пойло, — пояснил мне на ухо Девятый.
— Ага. Наверное, втюхивает им «паленую» спиртягу, выдавая за чистый самогон, — шепот Восьмого срывался на визг, — бутлегерша, хренова!
— Ты еще там? — донеслось из-за двери.
— Откройте, пожалуйста, — попросил я простодушно.
— Иди отсюдова, — сурово приказали мне, — и до завтра не появляйся!
— Что делать? — спросил я чертей.
Мне очень не хотелось возвращаться домой без результата.
— Соври ей, — пискнул Восьмой.
— Ломай дверь, — прорычал Девятый.
Эх, была, не была!
— Я слесарь из ЖЭКа…
— А я никого не вызывала, — голос тетки стал подозрительным.
— … по поводу смены труб и сантехники.
— У меня нет на это денег, — последовал злобный ответ.
— Унитазы мы меняем бесплатно, — не унимался я, — на финские.
— А моя жопа к старому толчку привыкла!
Дама-то оказалось великосветской!
— Откройте, мне нужно с вами поговорить, — взмолился я.
— Вали отсюда, алкаш, — моя собеседница явно рассвирепела, — а то больше не продам тебе бухла.
Меня приняли за банального алкоголика: этого моя чуткая натура не могла снести.
— Ах, так! — я тоже не железный, — Сейчас помочусь тебе на дверь. Будешь знать!
— У-у, ка-а-зел!
Лязгнул замок и дверь распахнулась. Передо мной предстала хозяйка квартиры. Она была женщиной героических пропорций. Такие, не только в горящую избу войдут, но и коня на скаку остановят: кулаком! Барышня была среднего возраста, широкого размера и пьющего вида.
— Нина?
— Нюра, — собеседница опешила и опустила занесенные кулаки.
— Она! Она! — заверещали черти в один голос, — Это точно она!
— Я знаю, что ты убила Агрипину Злыгостеву! — мой голос должен был звучать твердо.
Лицо Нюры побагровело.
— Ты, что совсем ополоумел?! — заорала она, брызгая слюной.
От такого натиска я невольно съежился. Нюра замахнулась на меня своими ручищами. Она, наверняка, привыкла использовать огромные кулаки в спорах. Весомый аргумент. Было ясно, что эта особа намерена отнестись ко мне по-хамски, но быть битым — никак не входило в мои планы. Пришлось действовать импульсивно, пускай и жестко.
Я резко стукнул Нюру куда-то в область печени. Дама издала булькающий звук и, согнувшись пополам, осела на пол.
Войдя в прихожую, я закрыл дверь и огляделся. Квартира, одновременно, представляла собой примитивную химическую лабораторию и ферму по разведению тараканов. Мебель, как факт, была явно не в чести у хозяев. В единственной комнате имелась засаленная тахта без ножек, телевизор с разбитым экраном, из которого торчал пульт, покосившийся стол и старинный обитый железом сундук. С пожелтевшего плаката на стене ослепительно улыбался Митхун Чакраборти. О-о, да здесь обитают последние ценители индийского кино! Вдоль стены стояли пластиковые канистры с какой-то розовой жидкостью и пара ящиков с пустыми стеклянными бутылками. Остро пахло химикатами.
— Она ту дрянь из канистр «Белизной» разводит, — шептал мне Восьмой справа.
— Зачем?
— Чтобы в результате химической реакции розовая жидкость стала прозрачной.
— Алхимик, мля! — сплюнул я в-сердцах.
— Варить такими масштабами настоящий самогон — дело убыточное, — щебетал Восьмой, — вот она и навострилась эту отраву алкашам втюхивать!
— Травит пролетариев. Дешево и сердито! — авторитетно заявил Девятый слева.
На кухне картина была несколько более оптимистичной. Здесь имелись: шкаф для посуды, стол, две табуретки и, о чудо, новый двухкамерный немецкий холодильник! Видимо дела у Нюры не были так уж безнадежны. На подоконнике стоял кассетный магнитофон: из динамиков бодро доносился голос Верки Сердючки.
Я нажал звонок. Мои черти шустро выскочили из карманов и приняли свои прежние размеры. Оба стали топтаться за моей спиной, при этом их копытца выбивали нечто вроде барабанной дроби.
За дверью послышалось шарканье ног. Я цыкнул на чертей. Меня долго рассматривали в глазок, затем спросили тяжелым голосом.
— Валера?
— Нет, — бодро ответил я.
— Гоша?
— Не угадали!
Тишина. За дверью долго и тяжело думали.
— Хто, тогда?
Видно дама была изрядно навеселе. Я тоже не был полностью трезвым и решил ответить оригинально:
— Я!
— Самогону пока нету, — относительно ласково ответила мне собеседница, — приходи завтра утром, но теперь бутылка будет стоить на десятку дороже. Иф-ф-ляция, так-то!
— Это она о чем? — тихо спросил я чертей.
— Тетка, видимо, продает местным алкоголикам дешевое пойло, — пояснил мне на ухо Девятый.
— Ага. Наверное, втюхивает им «паленую» спиртягу, выдавая за чистый самогон, — шепот Восьмого срывался на визг, — бутлегерша, хренова!
— Ты еще там? — донеслось из-за двери.
— Откройте, пожалуйста, — попросил я простодушно.
— Иди отсюдова, — сурово приказали мне, — и до завтра не появляйся!
— Что делать? — спросил я чертей.
Мне очень не хотелось возвращаться домой без результата.
— Соври ей, — пискнул Восьмой.
— Ломай дверь, — прорычал Девятый.
Эх, была, не была!
— Я слесарь из ЖЭКа…
— А я никого не вызывала, — голос тетки стал подозрительным.
— … по поводу смены труб и сантехники.
— У меня нет на это денег, — последовал злобный ответ.
— Унитазы мы меняем бесплатно, — не унимался я, — на финские.
— А моя жопа к старому толчку привыкла!
Дама-то оказалось великосветской!
— Откройте, мне нужно с вами поговорить, — взмолился я.
— Вали отсюда, алкаш, — моя собеседница явно рассвирепела, — а то больше не продам тебе бухла.
Меня приняли за банального алкоголика: этого моя чуткая натура не могла снести.
— Ах, так! — я тоже не железный, — Сейчас помочусь тебе на дверь. Будешь знать!
— У-у, ка-а-зел!
Лязгнул замок и дверь распахнулась. Передо мной предстала хозяйка квартиры. Она была женщиной героических пропорций. Такие, не только в горящую избу войдут, но и коня на скаку остановят: кулаком! Барышня была среднего возраста, широкого размера и пьющего вида.
— Нина?
— Нюра, — собеседница опешила и опустила занесенные кулаки.
— Она! Она! — заверещали черти в один голос, — Это точно она!
— Я знаю, что ты убила Агрипину Злыгостеву! — мой голос должен был звучать твердо.
Лицо Нюры побагровело.
— Ты, что совсем ополоумел?! — заорала она, брызгая слюной.
От такого натиска я невольно съежился. Нюра замахнулась на меня своими ручищами. Она, наверняка, привыкла использовать огромные кулаки в спорах. Весомый аргумент. Было ясно, что эта особа намерена отнестись ко мне по-хамски, но быть битым — никак не входило в мои планы. Пришлось действовать импульсивно, пускай и жестко.
Я резко стукнул Нюру куда-то в область печени. Дама издала булькающий звук и, согнувшись пополам, осела на пол.
Войдя в прихожую, я закрыл дверь и огляделся. Квартира, одновременно, представляла собой примитивную химическую лабораторию и ферму по разведению тараканов. Мебель, как факт, была явно не в чести у хозяев. В единственной комнате имелась засаленная тахта без ножек, телевизор с разбитым экраном, из которого торчал пульт, покосившийся стол и старинный обитый железом сундук. С пожелтевшего плаката на стене ослепительно улыбался Митхун Чакраборти. О-о, да здесь обитают последние ценители индийского кино! Вдоль стены стояли пластиковые канистры с какой-то розовой жидкостью и пара ящиков с пустыми стеклянными бутылками. Остро пахло химикатами.
— Она ту дрянь из канистр «Белизной» разводит, — шептал мне Восьмой справа.
— Зачем?
— Чтобы в результате химической реакции розовая жидкость стала прозрачной.
— Алхимик, мля! — сплюнул я в-сердцах.
— Варить такими масштабами настоящий самогон — дело убыточное, — щебетал Восьмой, — вот она и навострилась эту отраву алкашам втюхивать!
— Травит пролетариев. Дешево и сердито! — авторитетно заявил Девятый слева.
На кухне картина была несколько более оптимистичной. Здесь имелись: шкаф для посуды, стол, две табуретки и, о чудо, новый двухкамерный немецкий холодильник! Видимо дела у Нюры не были так уж безнадежны. На подоконнике стоял кассетный магнитофон: из динамиков бодро доносился голос Верки Сердючки.
Страница
6 из 9
6 из 9