Добавить в моё избранное
13 мин, 40 сек 3709
Мерно поскрипывали дворники, растирая капли по стеклу. Андрей Семёнович потыкал толстым пальцем в магнитолу, выбирая «Премьер». Лучше слушать его, чем гул разговоров пассажиров за спиной. И какой конструктор придумал отделять водителя от салона одной только шторкой за спиной?
Под «Високосный год», доносившийся из динамиков, автобус катился в Великий Устюг. «Интересно, почему люди выбрали именно такой способ путешествия?» — подумал водитель. Он слышал, что до Устюга летают самолёты, пусть только два раза в неделю, и пусть билет раза в два, а то и в три дороже, чем на автобус, но зато добрались бы в десять раз быстрее. А теперь придётся тащиться девять с лишним часов в не особенно удобном автобусе. Конечно, наверное, часть пассажиров выйдет в Тотьме, часть в Никольске, но ведь будут и те, что до Устюга поедут. Мазохисты какие-то…
Выехав на трассу, Пахолков перешёл на третью передачу, выжав до 60 километров в час. Можно было попробовать и семьдесят, но пока это не требовалось. Да и опасался он за мотор старичка «Икаруса», для которого 80 был с трудом достижимый предел. Тише едешь — дальше будешь. И дольше. Путешествие явно удлинялось ещё минут на тридцать.
В 9:40 пролетели знак Вологды. Через полтора часа минули Кадников, вскоре после этого свернув на Чучково. Оставляя Сухону по правую руку, понеслись к Тотьме. Понеслись — это, конечно, сильно сказано, но всё же скорость была терпимая. Дорога была в хорошем состоянии, и поэтому автобус не сильно водило из стороны в сторону. Андрей Семёнович откинулся назад, руля одной рукой. В час часа дня прибыли в Тотьму. Там Пахолков сделал десятиминутную остановку, давая пассажирам сделать кое-какие дела, закупиться недостающими продуктами или просто хоть немного размяться. Кажется, погода налаживалась, хотя небо было по-прежнему низкое и серое. Вскоре поехали в направлении Никольска. Дорога стала похуже, пришлось чуть снизить скорость, пересекая Бабушкинский район. Несмотря на это, в Никольске были уже в четыре вечера, ехать было легко, словно дорога сама ложилась под колёса. Пахолков повеселел. В городе он забежал в соседствующий с автовокзалом хлебный киоск, купил пару слоёных трубочек со сливками и сгущёнкой и бутылочку минералки. Постояв только пять минут, автобус поехал к Великому Устюгу. Извивающаяся как змейка дорога спустя час привела его в Кичменгский Городок. От него автобус ждал уже практически прямой путь на Устюг. К семи — пол восьмого вечера уже должны были быть в городе. Оставался последний отрезок пути.
Начало темнеть, в северо-восточной оконечности Вологодской области осень чувствовалась весьма ощутимо. Здесь она уже сорвала всю листву с деревьев, выхолодила ветки, высосала из них всю жизнь. И теперь они зябко дрожали на ветру, тянулись многочисленными изломанными пальцами к автобусу. Небо, серое, однотонное, без просветов, глухой крышкой накрывало леса сверху, прижимая к земле, не давая распрямиться, свободно вздохнуть. Грязь разлеталась из-под колёс автобуса, перекрашивая его бока в тёмно-коричневый цвет. Встречных машин было мало, а идущих тем же курсом вообще не было. Андрей Семёнович включил фары ближнего света. Окружающие леса, мимо которых проезжал автобус, ещё больше потемнели, словно в недовольстве нахмурились, а может, сжались плотнее от страха.
На пол пути от Кич. Городка до Великого Устюга мотор зачихал, закашлял и умер. Автобус затормозил на мосту через какую-то речушку, или это был просто глубокий овраг. Пахолков подумал про себя, что подобного он ожидал давно, выбрался из-за руля, открыл ящик с инструментами, взял рукавицы и, не обращая внимания на заворчавших пассажиров, вышел из автобуса. Обошёл его сзади, открыл мотор. Долго вглядывался внутрь, пытаясь понять, что же не так. Вроде всё было нормально. Погладил такие же светлые, как и волосы, усы. Спрятав огонь зажигалки в кулаке, закурил. Наплевав на технику безопасности, посветил зажигалкой на мотор. Теперь стало понятно: все внутренности автобуса покрывал мокрый песок вперемешку с грязью. Андрей Семёнович покурил, глядя, как сизый дымок сигарет сливается с тёмным небом. Освещённый изнутри автобус чужеродной махиной высился над тёмным оврагом, окуная в его недра свою едва видимую тень. Лиственные деревья ободранными столбами торчали по краям дороги, между ними теснились былинки осин. Судя по синей с белыми буквами надписи «Голубовка», здесь всё-таки протекала речка. Хотя её даже не было видно. Зато, благодаря полной тишине, можно было услышать журчание этого ручья. Всё вокруг заполнял удивительный запах чистого, незагазованного воздуха. Пахолков выдохнул последний клубок едкого дыма, щелчком отправил окурок в речку и пошёл в салон за щеткой. Ничего другого он пока придумать не мог. К освещенному салону добавились тревожно мигающие жёлтые огоньки габаритов.
Минут пятнадцать водитель вычищал все доступные изгибы и щели двигателя от грязи. Работал он не торопясь, планомерно, педантично стараясь не пропустить не сантиметра, вдруг именно он окажется важным?
Под «Високосный год», доносившийся из динамиков, автобус катился в Великий Устюг. «Интересно, почему люди выбрали именно такой способ путешествия?» — подумал водитель. Он слышал, что до Устюга летают самолёты, пусть только два раза в неделю, и пусть билет раза в два, а то и в три дороже, чем на автобус, но зато добрались бы в десять раз быстрее. А теперь придётся тащиться девять с лишним часов в не особенно удобном автобусе. Конечно, наверное, часть пассажиров выйдет в Тотьме, часть в Никольске, но ведь будут и те, что до Устюга поедут. Мазохисты какие-то…
Выехав на трассу, Пахолков перешёл на третью передачу, выжав до 60 километров в час. Можно было попробовать и семьдесят, но пока это не требовалось. Да и опасался он за мотор старичка «Икаруса», для которого 80 был с трудом достижимый предел. Тише едешь — дальше будешь. И дольше. Путешествие явно удлинялось ещё минут на тридцать.
В 9:40 пролетели знак Вологды. Через полтора часа минули Кадников, вскоре после этого свернув на Чучково. Оставляя Сухону по правую руку, понеслись к Тотьме. Понеслись — это, конечно, сильно сказано, но всё же скорость была терпимая. Дорога была в хорошем состоянии, и поэтому автобус не сильно водило из стороны в сторону. Андрей Семёнович откинулся назад, руля одной рукой. В час часа дня прибыли в Тотьму. Там Пахолков сделал десятиминутную остановку, давая пассажирам сделать кое-какие дела, закупиться недостающими продуктами или просто хоть немного размяться. Кажется, погода налаживалась, хотя небо было по-прежнему низкое и серое. Вскоре поехали в направлении Никольска. Дорога стала похуже, пришлось чуть снизить скорость, пересекая Бабушкинский район. Несмотря на это, в Никольске были уже в четыре вечера, ехать было легко, словно дорога сама ложилась под колёса. Пахолков повеселел. В городе он забежал в соседствующий с автовокзалом хлебный киоск, купил пару слоёных трубочек со сливками и сгущёнкой и бутылочку минералки. Постояв только пять минут, автобус поехал к Великому Устюгу. Извивающаяся как змейка дорога спустя час привела его в Кичменгский Городок. От него автобус ждал уже практически прямой путь на Устюг. К семи — пол восьмого вечера уже должны были быть в городе. Оставался последний отрезок пути.
Начало темнеть, в северо-восточной оконечности Вологодской области осень чувствовалась весьма ощутимо. Здесь она уже сорвала всю листву с деревьев, выхолодила ветки, высосала из них всю жизнь. И теперь они зябко дрожали на ветру, тянулись многочисленными изломанными пальцами к автобусу. Небо, серое, однотонное, без просветов, глухой крышкой накрывало леса сверху, прижимая к земле, не давая распрямиться, свободно вздохнуть. Грязь разлеталась из-под колёс автобуса, перекрашивая его бока в тёмно-коричневый цвет. Встречных машин было мало, а идущих тем же курсом вообще не было. Андрей Семёнович включил фары ближнего света. Окружающие леса, мимо которых проезжал автобус, ещё больше потемнели, словно в недовольстве нахмурились, а может, сжались плотнее от страха.
На пол пути от Кич. Городка до Великого Устюга мотор зачихал, закашлял и умер. Автобус затормозил на мосту через какую-то речушку, или это был просто глубокий овраг. Пахолков подумал про себя, что подобного он ожидал давно, выбрался из-за руля, открыл ящик с инструментами, взял рукавицы и, не обращая внимания на заворчавших пассажиров, вышел из автобуса. Обошёл его сзади, открыл мотор. Долго вглядывался внутрь, пытаясь понять, что же не так. Вроде всё было нормально. Погладил такие же светлые, как и волосы, усы. Спрятав огонь зажигалки в кулаке, закурил. Наплевав на технику безопасности, посветил зажигалкой на мотор. Теперь стало понятно: все внутренности автобуса покрывал мокрый песок вперемешку с грязью. Андрей Семёнович покурил, глядя, как сизый дымок сигарет сливается с тёмным небом. Освещённый изнутри автобус чужеродной махиной высился над тёмным оврагом, окуная в его недра свою едва видимую тень. Лиственные деревья ободранными столбами торчали по краям дороги, между ними теснились былинки осин. Судя по синей с белыми буквами надписи «Голубовка», здесь всё-таки протекала речка. Хотя её даже не было видно. Зато, благодаря полной тишине, можно было услышать журчание этого ручья. Всё вокруг заполнял удивительный запах чистого, незагазованного воздуха. Пахолков выдохнул последний клубок едкого дыма, щелчком отправил окурок в речку и пошёл в салон за щеткой. Ничего другого он пока придумать не мог. К освещенному салону добавились тревожно мигающие жёлтые огоньки габаритов.
Минут пятнадцать водитель вычищал все доступные изгибы и щели двигателя от грязи. Работал он не торопясь, планомерно, педантично стараясь не пропустить не сантиметра, вдруг именно он окажется важным?
Страница
2 из 4
2 из 4
