Что-то случилось

Человечек вперил в неё бездонные зерцала очков.

— Если дети не нужны своим родителям, то они нужны мне. Если дети не нужны родителям, то они нужны мне. Если дети не нужны, то они нужны мне, — несколько раз повторил он, спотыкаясь, словно заезженная пластинка. А затем, приблизился к ней и противно проскрипел:

— Вот, ты нужна своим родителям?

— Я не знаю, — девочка пожала плечами, и существо комично передразнило её.

— Жалкая кулёма. Не зна-а-аю. Даже скучно тут с тобой. Бывает попадаются такие, что палец в рот не клади.

Человечек приподнялся на мысочках и неожиданно сунул свой холодный старческий палец ей в приоткрытый рот. Нику чуть не стошнило, но она сдержалась.

— А тебе вот можно. Потому что ты — вялая, нудная и никому ненужная. Но я так и быть заберу твоё никчёмное детство себе. Уговорила.

Ника почувствовала, что по её спине и бокам побежали ручейки пота. Глотать стало тяжело, а ладони похолодели.

— Но я не хочу сидеть там в этом ужасном парке, с этими ужасными тенями людей, — она действительно очень боялась парка.

— Никакая ты не смышленая!

Ника заметила, как пузырится слюна в уголках его рта.

— Обычная глупая курица!

В первый момент его тело завибрировало мелкой дрожью, на щеках проступил пунцовый румянец, тьма внутри очков сгустилась. Но это длилось какие-то секунды, а потом, забравшись на Никин крутящийся стул, он открыл свой портфель, достал оттуда длинный костяной мундштук, кожаный портсигар, золотую зажигалку и закурил манерно, с вызовом, так, как это делают распутные и падшие женщины.

— Но Коленька пишет маме. Он её любит, — пролепетала девочка, точно цепляясь за последнюю соломинку.

— Детство — оно как забытые сны, суетится и свербит, лишь бы о нем помнили, — художественно выпуская из себя ровные кольца дыма, с лирическим пафосом проговорил он. — А порой и весточку хочет послать. Самому себе. Точно если это письмо попадет в руки к взрослому Коленьке, то он неожиданно вспомнит, что тоже когда-то был маленьким, добрым и жалким. А кто станет сожалеть о чужих снах? Только, тот, кто спал и видел сон. Свой собственный сон. Единственный и неповторимый.

Пепел с его сигареты осыпался на пол, и жёлтый ковер стал матово-серым.

— Безмозглые родители всегда вопят «что-то случилось», «что-то случилось», а потом утешаются тем, что их сыновья и дочери оказались просто дурным материалом.

— Мои родители не такие. И я хочу, чтобы они любили меня, скучали по мне и чувствовали, когда мне плохо, — вдруг по-детски заупрямилась Ника.

— Тю-тю-тю… Мамочка-папочка… Чушь свинячья! — рявкнул он, оскаливаясь в усмешке. — Сука рожает щенят и уходит, а следующим летом несет от своего же сынка, который к тому времени успел задрать папашу-кобеля, во время материной течки. Всё только так…

Чрезвычайно довольный собственными словами, человечек раскрутился в кресле и вращался на нем, пока у Ники не закружилась голова, и она не присела на корточки.

— Коленька этот твой, кстати, весьма кровожадный маньяк. Такие простушки, как ты для него самое то. И знаешь почему? Типа детская травма. Любовь к матери и всё такое. А теперь, давай, попроси меня как следует… Обещаю, я буду снисходителен и любезен. Так и быть, заберу твоё унылое детство — товар для бедных и ленивых.

И тогда, сама не понимая, почему и зачем Ника опустилась на четвереньки и поползла по серому, пахнущему тленом и желчью ковру. А когда приблизилась к креслу, то неожиданно для самой себя, жалобно и пронзительно взвыла, издавая такой жуткий звук, который никогда в жизни даже не слышала. И прильнув к короткой, болтающейся на весу ноге, со всей пламенной страстью детской непосредственности принялась целовать грубые деревянные колодки его туфель.

— Умница, — похвалил он. — Хорошая девочка! А теперь скажи, что хочешь отдать его мне. Что всегда мечтала о таком избавлении.

В этот момент Ника действительно захотела взросления так, как ничего больше никогда не желала. Точно вся её предыдущая жизнь была пустой и напрасной. Да и какой смысл ждать, если можно прямо сейчас вкусить нового, запретного и таинственного?

И она почти уже произнесла — «прошу», как резкий всепроникающий оглушительный звон взорвал тишину сакрального момента и разметал её тысячами хрустальных осколков по всей квартире.

Девочка вскочила и со всех ног бросилась к трубке, потому что никакая сила, даже самая могущественная, не может удержать человека в бездействии, когда телефон звонит именно так.

— Алло! — задыхаясь, крикнула она в трубку.

— Никуся, солнышко, ты не спишь ещё? — ласково спросила мама.

— Н-н-нет, — ответила дочь, тяжело дыша.

— Мы с папой уже едем домой. Я просто решила позвонить, потому что отчего-то разволновалась за тебя. Всё хорошо?

— Д-д-да, — отозвалась девочка.