Слепой

Это началось с того дня, когда поехала к своей очередной подружке, чтобы разгрузиться от домашней волокиты и наговориться вдоволь. А теперь еще какая-то работа? Зачем? Они обеспеченны. Фабрика приносила приличный доход, и это было достойно уважения.

Какая работа? Ты о чем? — изумленно глаголал он. — Ты же никогда в жизни не работала? А, вот, теперь на работу.

Ну, чем-то я должна заниматься в этой жизни, как бы сказал художник — творить! — с пафосом ответила она, но в нем прозвучала нотка лжи.

Твори себе на здоровье, только дома.

Кирилл, ты эгоист до мозга костей. Если ты света белого не видишь, то и я должна вместе с тобой в потемках сидеть? — обиженно сказала она.

Опять наигранно, опять лживо, Кирилл Александрович чувствовал это, словно у него открылась шестое чувство.

Ты никуда не пойдешь. Я твой муж и приказываю тебе, оставаться дома, — категорически заявил он.

Муж объелся груш. Нет, я пойду в театр, и ты мне не указ. Я не буду гнить в этой вонючей квартире…

Люда прервала речь униженных и оскорбленных, и замолчала. Она поняла, что проговорилась.

Теперь ты идешь в театр. А сначала как в театр или на работу? А может быть это и есть работа, — сардонически сказал Кирилл Александрович.

Я просто оговорилась.

Ну, конечно, так я тебе и поверил, — спокойно говорил он. — Так зачем скрывать, что ты идешь в театр? Ты думаешь, я не позволил бы пойти тебе в театр? Позволил бы. Тогда зачем лгать на счет работы?

Кирилл Александрович понял, что она в замешательстве. Она топчется на месте, как конь. Делает лишние движения, суетится. Грызет ноготь большого пальца. Задумалась, что ответить. Немного выделился пот, еле чувствовался перемешенный с запахом фиалки. У него в голове возникла только одна мысль: она лжет.

Но Кириллу Александровичу неожиданно стало грустно за себя, за нее, за их скучную жизнь. «Мой недуг мешает жить полной жизнью, так пусть она живет так, как жил был он». В голове сомнения и переживания, а на языке одни слова:

Иди. Но помни ты мои глаза. И я люблю тебя.

Она подумала немного.

Я тоже люблю тебя.

Ложь. Но почему опять ложь. Раньше ее не замечал. А может быть, он не хотел замечать очевидного. И только в это самый момент, полог иллюзий спал, обнажая действительность.

Она не поцеловала его, только бросила холодные и чуждые слова:

Я опаздываю! Я побежала!

Выключи телевизор.

Сам выключи, я опаздываю.

Но я же калека, — с усмешкой сказал он.

Но не паралитик, из которого дерьмо течет рекой. Все пока, я побежала.

Кирилл Александрович опять остался один. Теперь он всегда одинок. Телевизор — это единственное реальное общение. Пустой ящик, который показывает отвратительные передачи. А хочется общения, и не через телефон или интернет, а в живую. Чтобы говорить с этим человеком, обмениваясь своими мыслями, чтобы втягивать его запах, чтобы можно было чувствовать его плоть и по возможности видеть его. Так этого не достает ему, что появляются мысли: «Лучше бы я лишился ноги или руки»!

Он встал и выключил телевизор, просто нащупав кнопку. Пульт черт знает, куда запропастился. Но вставал он не зря, пнул по дороге, ненавистного врага своего — кота Людмилы, от которого вся квартира пропахла мочой. Кстати он никак не может к этому запаху принюхаться, и, наверное, еще от него другие запахи становятся более четкими.

Кирилл Александрович походил, поразмял кости. Будучи, слепой, он изучил квартиру вдоль и поперек, пока его жена отсутствовала. Тогда квартира показалось ему гигантской, хотя они жили в трех комнатной квартире. И черная пустота казалось очень мрачной, но, в конце концов, он адаптировался, и страх темноты перед глазами уже не стоял. Пустота была заполнена звуками, запахами, всевозможными осязательными ощущениями. Кирилл Александрович научился слушать тишину и пустоту. И это помогала ему выжить.

Прошла неделя. Он уже не спрашивал, куда она идет. Все стало ясно, когда Люда пришла первый раз со своей «работы». От нее исходил необыкновенный запах, чего-то мускусного, перемешенного с табаком и мужским одеколоном. От нее пахло другим мужчиной.

Где ты была? — хладнокровно спросил он.

В театре, я уже тебе об этом говорила, — и добавила: — Не порть мне настроение.

Ему пришлось промолчать, точнее ему не хотелось говорить. А что ей можно сказать? Она изменила ему. Теперь это были не его глаза.

Проснулся.

Кирилл Александрович слышал, как орет телевизор. Сам закричал:

Люда, выключи телевизор!

Ноль реакций. Он попытался еще раз, но все свелось к тому же. Но почему она не приходит, ведь Кирилл Александрович чувствовал, что она здесь.

Придется проверить. Ха, он не мог шевелить ногами. Они были чем-то привязаны. Ощупал.