Добавить в моё избранное
30 мин, 0 сек 8500
«Я почти поверил», — произнес вслух Грацианус и шагнул прямиком к кровати. Там, за ее спинкой, буквально вжалась в стену молодая, полногрудая, полураздетая женщина с крошечным младенцем на руках, который все еще сладко дремал, не чуя беды. Женщина вся дрожала, моля его взглядом о пощаде, не решаясь не издать ни звука.
Ах, как нехорошо! — притворно нахмурился Грацианус, почесав безволосый короткий подбородок, словно какой-то уродливой птицы, а не человека. — Что за невезение сегодня? Я ведь не убиваю женщин, особенно таких симпатичных, и детей тем более, но вы все видели… все слышали… — он вытянул кинжал из ножен. — Поверьте, мне это будет крайне неприятно. Я постараюсь все сделать быстро… не так, как с моим другом Генри. Вы верно видели, да? Понравилось? Ну, давайте-ка сюда вашу шейку…
Женщина, наконец, закричала, но почти тут же крик захлебнулся. Потоком хлынула кровь. Запищал проснувшийся младенец, но и эти звуки вскоре оборвались. Грацианус вытер кинжал об одежду мертвой матери. Темные глаза его были расширены, точно два хищных омута, и в них горело безумие. Он улыбался, и это была страшная улыбка, перекосившая лицо пополам, делая его еще более похожим на безобразную тощую птицу с крючковатым носом-клювом.
— Мне очень жаль. Простите. — сказал он, пятясь к двери. Перешагнув через труп убитого Нэвиллом крестьянина, распластавшийся в луже крови, он выбежал на улицу.
Дома пылали, деревню окутало густым дымом. Повсюду раздавались крики, стоны, проклятия.
— К-куда! — свирепо крикнул Грацианус, подрубая мечом на ходу бегущих ему навстречу двух полуголых парней, со страху совсем потерявших голову. — Крысы!
Откуда-то возник сэр Нэвилл, весь почерневший от дыма и чужой крови.
Да где же ты?! Хватит прохлаждаться, Урфиус сказал ведь — чтобы никто не ушел живым! — сердито трубным голосом закричал рыжий крепыш, перекрывая шум и отчаянные крики гибнущих от огня и меча сэра Роберта людей. Грацианус поднял руки, признавая свою вину.
Сейчас все исправлю, — воодушевлено закричал он в ответ и бросился в дым.
Спустя полчаса все было кончено. Деревня умирала, дымящиеся скелеты домов и обожженные обезображенные трупы, валяющиеся повсюду, и где-то в небе уже кружила стая воронья, почуявшая, что сегодня на их душу придется щедрое угощение. Никто не ушел живым, как того и хотел Урфиус, трое демонов из ада, как показалось умирающим, настигали всех и каждого. Теперь они удалялись прочь от места злодеяния на своих лошадях, сэр Роберт — сосредоточенный и хмурый, словно все морщины собрались на его лице, сэр Нэвилл — внешне безмятежный, целиком ушедший в себя, и сэр Грацианус — насвистывающий веселую песенку и дико посматривающий по сторонам, словно выискивая, кого бы еще прикончить, кто мог уцелеть после этой бойни. А небо над их головами постепенно светлело — зачинался рассвет.
Мы сделали это, — сдержанно сказал за всех сэр Роберт, когда Урфиус встретил их ранним утром в договоренном месте, в их потайном доме, где также хранились добытые нечестным путем драгоценности, отнятые у тех, кого уже не было среди живых.
Отлично, — ободряюще сказал Урфиус. — Молодцы. Вы все сделали правильно, — и они дружно закивали все трое, подтверждая эти его слова.
Но на самом деле так не думал никто из них, даже Грацианус.
Но еще до того, как наступил рассвет, произошло еще кое-что. Началась страшная гроза. Сильнейший ливень обрушился на выжженную деревню, словно плача над ней. Молния одна за другой, словно стрелы гнева, разрезали небесную синеву, посылая громовые проклятия изуверству злодеев. Казалось, весь мир взбунтовался перед происшедшим. Под напором ураганного ветра стволы вековых деревьев гнулись к земле, но — странное дело! — буйство стихии почему-то не трогало погибшую деревню. Не трогало до тех пор, пока одна из ослепительных молний вдруг с необычайной силой и страшным треском не ударила в один из разрушенных домов. И в этом доме случилось нечто.
Странное сияние озарило все вокруг. Обугленный, страшный труп человека, сэра Генри, висящего в петле, вдруг содрогнулся. Точно электрический разряд передался ему, заставив сократиться хладные члены. Веревка, не выдержав рывка, порвалась, и тело рухнуло на пол, в золу. Раздался непонятный то ли всхлип, то ли вздох, глухой, страшный заутробный звук, эхом пронесся над опустевшей, мертвой деревней, над обезображенными останками, что некогда составляли единое целое и были живыми людьми. От этого вздоха затряслись дома и почва под ногами, как от землетрясения… стая воронья в панике отпорхнула от своего угощения и стремительно понеслась прочь, точно гонимая неведомой силой. А затем, спустя неведомо сколько времени, мертвое тело в золе задвигалось снова, задергалось, затряслось, словно в жутком припадке — и внезапно поднялось, встало на ноги каким-то неестественным, странным рывком, точно какая-то сила изнутри заставила, приказала восстать его хладным членам!
Ах, как нехорошо! — притворно нахмурился Грацианус, почесав безволосый короткий подбородок, словно какой-то уродливой птицы, а не человека. — Что за невезение сегодня? Я ведь не убиваю женщин, особенно таких симпатичных, и детей тем более, но вы все видели… все слышали… — он вытянул кинжал из ножен. — Поверьте, мне это будет крайне неприятно. Я постараюсь все сделать быстро… не так, как с моим другом Генри. Вы верно видели, да? Понравилось? Ну, давайте-ка сюда вашу шейку…
Женщина, наконец, закричала, но почти тут же крик захлебнулся. Потоком хлынула кровь. Запищал проснувшийся младенец, но и эти звуки вскоре оборвались. Грацианус вытер кинжал об одежду мертвой матери. Темные глаза его были расширены, точно два хищных омута, и в них горело безумие. Он улыбался, и это была страшная улыбка, перекосившая лицо пополам, делая его еще более похожим на безобразную тощую птицу с крючковатым носом-клювом.
— Мне очень жаль. Простите. — сказал он, пятясь к двери. Перешагнув через труп убитого Нэвиллом крестьянина, распластавшийся в луже крови, он выбежал на улицу.
Дома пылали, деревню окутало густым дымом. Повсюду раздавались крики, стоны, проклятия.
— К-куда! — свирепо крикнул Грацианус, подрубая мечом на ходу бегущих ему навстречу двух полуголых парней, со страху совсем потерявших голову. — Крысы!
Откуда-то возник сэр Нэвилл, весь почерневший от дыма и чужой крови.
Да где же ты?! Хватит прохлаждаться, Урфиус сказал ведь — чтобы никто не ушел живым! — сердито трубным голосом закричал рыжий крепыш, перекрывая шум и отчаянные крики гибнущих от огня и меча сэра Роберта людей. Грацианус поднял руки, признавая свою вину.
Сейчас все исправлю, — воодушевлено закричал он в ответ и бросился в дым.
Спустя полчаса все было кончено. Деревня умирала, дымящиеся скелеты домов и обожженные обезображенные трупы, валяющиеся повсюду, и где-то в небе уже кружила стая воронья, почуявшая, что сегодня на их душу придется щедрое угощение. Никто не ушел живым, как того и хотел Урфиус, трое демонов из ада, как показалось умирающим, настигали всех и каждого. Теперь они удалялись прочь от места злодеяния на своих лошадях, сэр Роберт — сосредоточенный и хмурый, словно все морщины собрались на его лице, сэр Нэвилл — внешне безмятежный, целиком ушедший в себя, и сэр Грацианус — насвистывающий веселую песенку и дико посматривающий по сторонам, словно выискивая, кого бы еще прикончить, кто мог уцелеть после этой бойни. А небо над их головами постепенно светлело — зачинался рассвет.
Мы сделали это, — сдержанно сказал за всех сэр Роберт, когда Урфиус встретил их ранним утром в договоренном месте, в их потайном доме, где также хранились добытые нечестным путем драгоценности, отнятые у тех, кого уже не было среди живых.
Отлично, — ободряюще сказал Урфиус. — Молодцы. Вы все сделали правильно, — и они дружно закивали все трое, подтверждая эти его слова.
Но на самом деле так не думал никто из них, даже Грацианус.
Но еще до того, как наступил рассвет, произошло еще кое-что. Началась страшная гроза. Сильнейший ливень обрушился на выжженную деревню, словно плача над ней. Молния одна за другой, словно стрелы гнева, разрезали небесную синеву, посылая громовые проклятия изуверству злодеев. Казалось, весь мир взбунтовался перед происшедшим. Под напором ураганного ветра стволы вековых деревьев гнулись к земле, но — странное дело! — буйство стихии почему-то не трогало погибшую деревню. Не трогало до тех пор, пока одна из ослепительных молний вдруг с необычайной силой и страшным треском не ударила в один из разрушенных домов. И в этом доме случилось нечто.
Странное сияние озарило все вокруг. Обугленный, страшный труп человека, сэра Генри, висящего в петле, вдруг содрогнулся. Точно электрический разряд передался ему, заставив сократиться хладные члены. Веревка, не выдержав рывка, порвалась, и тело рухнуло на пол, в золу. Раздался непонятный то ли всхлип, то ли вздох, глухой, страшный заутробный звук, эхом пронесся над опустевшей, мертвой деревней, над обезображенными останками, что некогда составляли единое целое и были живыми людьми. От этого вздоха затряслись дома и почва под ногами, как от землетрясения… стая воронья в панике отпорхнула от своего угощения и стремительно понеслась прочь, точно гонимая неведомой силой. А затем, спустя неведомо сколько времени, мертвое тело в золе задвигалось снова, задергалось, затряслось, словно в жутком припадке — и внезапно поднялось, встало на ноги каким-то неестественным, странным рывком, точно какая-то сила изнутри заставила, приказала восстать его хладным членам!
Страница
5 из 8
5 из 8
