Махорка для мантикоры

— Проспался, попирдолий с маком? — Нигредо отсалютовал тростью. — Тебя дядя Вася искал.

Альбино лишь болезненно поморщился в ответ. Нахлобучил видавший виды красный котелок, пару раз крутанул тростью для разминки. Прокашлявшись, завел сипловатым с похмелья голосом:

— ЧУДЕСА И ДИКОВИНЫ СО ВСЕГО СВЕТА! ЭТОМУ УДИВЛЯЕТСЯ ВСЯ ПЛАНЕТА!

— Чего вы не поделили-то с ним? — в паузе поинтересовался Нигредо. — С Васей-то?

— А-а-а… — Альбино махнул рукой. — … в плуг и в серп и красную звезду!

— Из-за Паськи что ли, да?

— Она-то тут причем?

— Сказывали, он клинья к ней подбивает?

— Не городи огород, дружище.

— А я что? Люди говорят. Он чертяка видный такой. А она девка ладная, в самом соку…

— По роже не хо? Абориген хренов.

Нигредо обиженно сморщился. Заголосил, надсаживаясь:

— ДЛЯ ВАС ЧУДЕСА ДРЕССУРЫ — МЕДВЕДКИ! ТРУДЯЩИМСЯ — ВОЛЯ! БУРЖУАЗИЮ — В КЛЕТКИ!

Альбино сплюнул тягучей слюной и подхватил:

— ПРОЛЕТАРИАТ ПОЕТ, БУРЖУИН ДРИСТАЕТ! ПОГЛЯДИ, КАК ГАЙКИ И ОГОНЬ ГЛОТАЮТ!

— А чего ты вчера там про эту-то говорил… ну как ее… матикору?

— Я, чтоль, помню? — соврал Алибино.

— Ишь, запистонился шампанью-то! Я-то тебя вчерась послушал, было подумал, опять взялся чудищ Ваське мастерить? А говорил, мол не буду, мол зарекся…

— Не твоего ума забота, уголек!

— Ишь ты какой, футы-нуты, пижмы-гнуты.

— Да не злись! Башка трещит просто.

— А вон Елисант идет! У него пива спроси, авось даст. У него-то завсегда есть, знаем мы их, носатых…

— Уж кто б говорил, губа-пельмень.

К арке подошел Елисант Гогоберидзе. В лаковом цилиндре, в лайковых перчатках, в бархатном пиджаке без единой пылинки. Дернул усом, повел орлиным носом, сверкнул черным глазом:

— Мосик, дарагой! Разговор к тэбе на тыщу рыблэй!

— Не видишь чтоль? Работаю!

— Ну не сердис, дарагой, чито ты. Минутку всэго. Заодно позавтракаэшь. Завтрак-то просэпал.

— Чего пристал к человеку? — вклинился Нигредо. — Мы люди рабочие. За Мосиком тут и так Вася рыскает, что мильцанер за совбуром.

Елисант оскалился, поднял руки в успокаивающем жесте:

— За Васю нэ перэживай! Все на мэня валы!

— Ну, смотри, Елисант, напарника отбираешь, одному тут орать… С тебя бутылка!

— Считай твая. Ну, Мосик, дарагой… идем?

Внутренний интерьер Елисантова вагончика напоминал иллюстрацию к восточной сказке. Шкуры тигриные и медвежьи, ковры персидские, поверх них кинжалы, в углу кальян.

— Садыс, садыс, дарагой. Вот пиво, свежее разливное. Из города подвезлы толко-толко. Вот вино, киндзмараули, слюшай, нэктар… чего тебе налить?

Альбино попросил пива. Хорошенько глотнул из стакана, прикрыл глаза, откинулся на спинку стула. Стало значительно получше.

В двери вагончика деликатно постучали.

— О! — Елисант выставил длинный волосатый палец. — Вот и мой чэловек пришел.

На пороге стоял пузатый румяный типчик в ливрее и фуражке метрдотеля. В руках у него были вместительная корзина и термос.

— Все прынес, как просыл?

— Принес, все как просили, товарищ Гогоберидзе.

— Ну, маладец, дорогой. Спасибо тебэ, тэпер ступай.

Метрдотель, не заикнувшись о чаевых, чинно кивнул и удалился.

Гогоберидзе, в ответ на вопросительный взгляд Альбино, лишь загадочно улыбнулся, сверкнув золотым зубом.

Принялся вынимать из корзины и расставлять по стулу судки и тарелки. Приоткрывая крышки, из-под которых вырывался ароматный пар, восхищенно вздыхал и цыкал зубом:

— Пасматры, красота какой! Утка по-французски, сыр камамбэр, сыр эмменталь, омар, апелсыны, семга! Кюшай, дарагой, кюшай!

Дождавшись, когда Альбино утолит первый голод и осушит до дна первый стакан вина, Елисант приступил:

— Нэ просто так тэбя позвал, догадался, да?

— Еще бы.

— Знаэш о чем спрасит хочу?

— Понятия не имею.

Елисант стал загибать длинные пальцы.

— Медвэдки ест, да? Слон ест, Дамбо красавэц какой, а! Жаль, алкоголэк… Тыгры ест, да?…

Альбино вежливо кивал, соглашаясь, потянулся за стаканом.

— Мантыкора… Такой нэт!

Альбино вздрогнул, не донеся стакана до губ.

— Мантыкора, дарагой, нэт! Мантыкора, слюшай… и не видэл никогда, думал фантастэка, пэрежыток мистыкы, прэдставлаеш?!

Альбино нахмурил белесые брови.

— Ты вчера Васэ как гаварыл? Жывая мантикора ест! Под самый нос ест. Нет, Ты не спешы отнекиватса, дорогой! Я знаю, ты мастэр! У тэбя руки — золото. Тебэ картыны пэсат. Тебэ скулптура дэлат. Бюст делат! А ты ходыш с самый утра палкой махаеш, глупосты крычиш. Куда это годытся?

— Никуда, — согласился Альбино, отставляя пустой стакан.