Вдвоем до Бетельгейзе

Через четыре часа двадцать пять минут в миллионах километров от места расстыковки ярким цветком астры вспыхнуло пламя безмолвного термоядерного взрыва. Свет его, казалось, озарил всю вселенную. Потом пламя спало, рассыпалось на миллиарды сияющих искр, которые в свою очередь быстро угасли, оставив после себя мрак еще более непроглядный, чем прежде.

В иллюминатор Лавров угрюмо созерцал гибель главного двигателя, читая в том приговор судьбы. Он оказался один посреди безбрежной пустыни космоса, вдали от колонизованных планет и главных торговых путей, на обломке звездолета, почти без пищи и воды — ибо кто же станет обременять себя чрезмерными запасами, отправляясь в недельное путешествие? — с одними маневровыми и посадочными двигателями на водородном топливе, с которыми не мог рассчитывать достичь ближайших границ ойкумены даже к исходу своей пятидесятой старости.

Только вот долго упиваться бедственным положением у Лаврова не было времени. Его звездолет — или то, что от него осталось — продолжал не спеша дрейфовать куда-то в межгалактическую пустоту. Чем дальше он уносился прочь от звездных скоплений спиральных рукавов, тем призрачнее становились шансы на спасение, что Лавров отлично понимал. Вот тут ему и подвернулась Проклятая. Лавров попытался вывести осколок звездолета на стационарную орбиту, но ошибся в расчетах и тот рухнул на поверхность планеты ближе к экватору.

Конечно, глупо было надеяться обнаружить на Проклятой годные в пищу биологические формы жизни или продовольственные склады какой-нибудь заброшенной базы, которые надолго обеспечили бы Лаврова съестным. Еще на подлете он установил, что планета бесплодна и не предъявляет никаких свидетельств посещения ее в прошлом цивилизованными расами. Собственных же запасов продовольствия Лаврову, при жесточайшем режиме экономии, должно было хватить месяца на два, только что значили два месяца в масштабах мироздания! Объективно шансы на спасение он оценивал равными нулю.

За стеклом иллюминатора безмолвно бушевал океан. Огромные пенные волны рассыпались на тучи рубиновых капель. Но в каюте было тепло и уютно. Лишь легкие содрогания корпуса напоминали о разыгравшейся снаружи стихии.

Большую часть дня Лавров проводил лежа на койке. Он убивал время: читал, смотрел раз за разом одни и те же голографические фильмы, грезил, проклинал компаньонов, писал то завещания, то грозные послания, то прощальные записки возлюбленной. Разминался самую малость, экономя силы истощающегося организма.

Запасы продовольствия между тем неотвратимо таяли, хотя Лавров ел только два раза в сутки, урезав положенную здоровому человеку норму до смехотворных размеров. Чувство голода больше ни на минуту не покидало его. Оно вползло, поселилось, вросло в каждую мышцу, каждый нерв, каждую клетку его организма. Ему уже не снились изысканные женщины в бикини на берегу лазурного моря, ему снились жаркое, колбасы, ветчина и дичь под острым соусом. Даже смотря эротические фильмы, он ловил себя на мысли, что вот из этого стройного, гладкого, нежного женского бедрышка, если все умело приготовить, вышло бы десятка четыре отменных бифштекса. Сочных, с кровинкой.

В один из дней Лавров собрал по звездолету всю выделанную кожу: обувь, обивку кресел, диванов, одежду, ремни и сгрудил все в углу подле кровати. Когда-то он читал, что терпящим бедствие и страдающим от голода людям удавалось выжить, питаясь исключительно распаренной кожей. Теперь это был его неприкосновенный запас, на который он поглядывал с надеждой, а порой и с вожделением.

Наружу Лавров выходил редко из тех же соображений экономии сил, а если и выходил, то чаще стоял, прислонившись к корпусу звездолета, мрачно вглядываясь в чужое, черное, молчаливое небо, на котором четко обрисовывалась родная Галактика, такая близкая и далекая одновременно. Нет, небеса молчали, и никакая заблудшая комета не оживляла мертвого оцепенения звезд.

В один из таких редких выходов Лавров сделал страшное открытие.

Его звездолет погружался!

Лаврова бросило в холодный пот.

Мало того, что он заброшен Бог весть куда! Мало того, что ему грозит голодная смерть! Так нет же, теперь еще и звездолет засасывает в песок прибрежной отмели, в которую ему «посчастливилось» врезаться.

Лавров в бессилии опустился на корточки рядом с кораблем. За что ему посланы ТАКИЕ испытания? Чем он заслужил ТАКУЮ смерть? Ведь он был примерным налогоплательщиком, снисходительным и справедливым шефом, щедрый с друзьями, милосердный к врагам!

Звездолет погружался! С каждым днем сомнений оставалось все меньше. Если прежде Лаврову приходилось подниматься на носочки, чтобы заглянуть в иллюминатор левого борта, то теперь достаточно было слегка вытянуть шею. Проваливаясь такими темпами, звездолет через месяц окажется погребенным под толщей песка.