Одиночество

Будь собой, Марта. Все впереди. Лучшее? Не было сказано — лучшее. Просто все впереди. Разве этого мало?!

В-в-ведьма!

Первый родной звук.

Она устало поднимает на него взгляд. Не раздевшись. Прямо с порога.

Что ты видел в зеркале?

Ах, ты сука! Что я видел… видел в твоем говняном зеркале, хочешь знать?!

Он пятится задом, натыкается на уже присохший к прихожей холодильник, цепляется за какой-то выступ на нем своей уже пожелтевшей майкой, которую предпочитал носить без стирки, пока та не залоснится. Данная привычка возымела место быть так же после… «того момента». Григорий стал безрадостен и безразличен к самому себе. Какое ему тогда дело до нее? Тем более никакого.

Он развернулся и побрел в комнаты. Она обессилено прислонилась к косяку двери. Руки, до этого державшие у груди сумочку, опустились сами собой. Что бы он ни видел в том зеркале, ясно одно — это не то самое, что подразумевала Евгения. Однозначно.

СУМРАК

Лес насыщался жизнью. Обычно молчаливый, теперь он заполнялся непривычными звуками, напоминающими какофонию совсем не музыкального многоголосья. И не поймешь, то ли людские голоса проносятся скученной гаммой по листве и ветвям, то ли это безудержный и дикий хохот очеловечившегося зверья, которого нет в природе; которое столь разнообразно, что его не представить даже в самой буйной фантазии. Многолико, чудно и — кошмарно одновременно.

Марта шла по уже знакомой тропе. Протоптала ли она ее сама или эта тропа была раньше, еще до нее — Марта не помнила. Она знала только, что сколько не иди по ней, все равно никак невозможно добраться до опушки. Чаща реже не становится. Непроходимость: бурелом и повсеместная свалка высохших, а где-то уже истлевших ветвей, наступая на которые поднимаешь облачка древесной пыли. И все-таки тропа… Странный этот лес. Загадочный. Удивительный, даже. Неужто он ей снится? Так реально и остро въедающийся в мозг своим увесистым образованием. Нет, такой лес не представить. Если он настоящий, то это просто иная действительность, чуждая, но уже ставшая необходимой. Иная параллель сущего. Здесь все искривленное, перекошенное, что ли. Но, с другой стороны, именно так правильно, так должно быть в этой местности. Какой-то особый закон мироздания управляет этим… этой «зоной». Никем не придуманный. Никогда не существовавший. Изнаночный, прямо.

А может, это она творец? Она создала Закон. И идя по тропе (страха… немощи; своего собственного бессилия) Марта уходит все дальше и дальше прочь от «того света», от той яви, в которой отсутствует схожий этому путь. Путь в никуда. Ведь идя в никуда, знаешь что никуда и не придешь, верно? А там… там где она была рождена и явлена в плоть и осознанность, она идет ко вполне определенному исторжению самой себя из… кокона личности? Можно ли назвать такое состояние безумием? Она покачивает как в трансе головой, методично переставляя ногами и неся свое тело над тропой. Она будто парит. Это так неописуемо! Почти порхать над бездной…

Нет. Конца не будет этой дороге. Нужно сворачивать в самую густоту зелени. И повернувшись, она тут же видит в лиственных просветах прямо перед самым своим носом то ли паутинку, то ли расколотое трещиноватое «нечто». Значит, пауков здесь нет. И то хорошо.

Рука опять поднимается. «Нечто» плавно ускользает, теряется и его трудно снова нащупать глазами. Рука опускается. Четкость тончайших изломов восстанавливается. В этой «сетке» нет системы. Как она могла спутать ее с паутиной? Ну, это, в общем-то, естественно: лес заворожил ее, оглушил своей необходимой неправильностью. Марта поворачивается и идет дальше. Нужно все-таки пробовать еще и еще. Возможно удастся обмануть «лес» и рано или поздно рука коснется неуловимой сути, что прячется. Нужна какая-то стратегия — наверняка. Пока идет, она подумает над этим.

Звучащий (зудящий) сумрак. Может ей стоит посмотреть на небо? Там тоже должно быть что-то интересное. Она поднимает глаза не сбавляя шага. В них отражен яркий свет ее собственной души. Небо… вот что такое небо! Она сама. Это ее истинная сущность, спрятанная в самой чаще, утопленная в омуте бессмысленности тупикового бытия, стиснутая мраком пустых надежд. Она не может видеть небо. Только отражение в глазах. Они зеркало. Снова зеркало. Все что ни существует, является отражением… себя самого. Странно. Нет, это не стратегия. Только мысли ни о чем. Душа… Небо. Нужно быть практичней. Соглашаясь с этим, она невольно ускоряет шаг. Нужно постараться обмануть саму себя…

Что-то выталкивает ее вон, наружу, втаскивая (уже с другой стороны) в вязкую массу «правильной» реальности. Она чувствует как ее тело трясется, голова стукается мягко обо что-то припухлое и ватное. Подушка подложенная под шею. Кресло. Марта открывает глаза, продолжая безвольно мотать головой и приглушенно стонать. Ее спекшиеся в горячей и уже чуть подсохшей слюне губы разлипаются.