Добавить в моё избранное
29 мин, 35 сек 9801
Поверхность зеркала с дрожью тихой заводи приняла ударивший в нее поток крови и перемолотой плоти. Красные линии, похожие на толстые сосуды, пульсировали на амальгаме зеркала, потянулись к золоченой раме.
Плита находился в коридоре второго этажа и, услышав предупреждение Глазастого, решил не спускаться вниз, не рисковать. Он развернулся и направился к ближайшему окну, чтобы выпрыгнуть в палисад и поскорее улизнуть. Зацепившись руками за карниз, он повис, чтобы оценить расстояние до земли и сгруппироваться, и только тогда заметил, что висит в кромешной темноте, какой не могло быть на улице. Пальцы разжались, и Плита отправился в немыслимо долгий полет, прерванный в конце концов вспышкой яркого света и резкой болью в сломанных лодыжках, в лопнувших от удара внутренностях.
Он лежал на ковре в гостиной, вопил, катался и вспоминал три слова, проявившиеся на календарном листочке: окно, ковер и рысь. Плита пытался ползти и сразу уперся в нависшую над ним фигуру.
Леша Горин с ужасом наблюдал, как неправдоподобно огромная бронзовая рысь важно прошествовала через всю гостиную и мягко перепрыгнула через смрадный труп старухи с нелепыми разноцветными прядями на голове. Животное остановилось около Плиты, только что свалившегося откуда-то сверху, помедлила, а потом одним махом откусила ему лицо.
В кабинете художника Глазастый сидел почти по-ученически: с прямой спиной, ладонями на коленях и поднятым подбородком. Он не мог пошевелиться, словно был обездвижен смирительной рубашкой и крепко-накрепко привязан к стулу невидимыми ремнями. Разум его был чист, и мальчишка в деталях осознавал происходившее вокруг, но не контролировал ни тело, ни голос.
Старик с кистями в руках покачивался на высоком табурете перед мольбертом, оценивая начатый портрет, добавляя штрихи. Леша Горин всегда видел только левую половину его лица.
— Мой учитель говаривал, что я буду всю жизнь рисовать афиши для сельского кинотеатра, — сказал художник. — Он ругал мои работы, но не с точки зрения отсутствия таланта как такового. Он утверждал, что я не вижу истинных цветов и потому не способен чувствовать краски. Напрасно учитель так часто упоминал именно краски. Я был слишком юн и многое воспринимал буквально. Нет, я не верил в магию, в потусторонние силы, тем не менее в какой-то момент убедил самого себя, что мне необходимы другие краски, особенные, которые могут даровать недостающую часть таланта. Поиски выдались довольно долгими, и они все же привели меня к цели. А еще они открыли мне истину о существовании гибельных вещей. Каждому человеку на жизненном пути такие вещи попадаются, гибельные. Ими заполнен мир, нужно уметь их различать в ряду прочих. Я узнал о них и о том, какую опасность они несут. Впрочем, эти знания не остановили меня от использования красок. Краски принесли известность моим творениям, но отняли несравнимо более ценное: семью, детей, друзей. Некоторые из моих полотен стоят внушительных сумм. Ходят слухи, что даже мое имя стоит денег. Вот только сам я — никто. Пустое место. Дно высохшего колодца, заброшенного, никому не нужного. Дно, которое никогда не тревожат лучи солнца. Как-то на выставке пристал ко мне некий искусствовед и принялся мне рассказывать обо мне же. Весь вечер ходил, наступая на пятки, и порой нес откровенную вздор. Когда же я не вытерпел и открылся ему, он от меня убежал, явно решив, что имеет дело с умалишенным. Но свой выбор я сделал. Поворачивать назад поздно. Да и не отпустят краски просто так. Я, видишь ли, слишком труслив, чтобы покончить с собой, как это делали прежние художники, владевшие красками. И тогда я решил придать своему существованию хоть какой-то смысл, какую-то значимость. Защита непосвященных от гибельных вещей, это ли не смысл? И я начал собирать опасные вещицы повсюду, запирать под замок, прятать от случайных людей. Мой дом, кстати, тоже одна из гибельных вещей. Дом удерживает их и оберегает меня. Вот, по сути, и все, о чем ты пока должен знать. Какого цвета у тебя глаза, Алексей?
Старик пристально взглянул на мальчишку, и тот почувствовал, как неведомая сила, сжимавшая горло, ослабла, предоставив возможность ответить.
— Темно-синий, — сказал Леша и презлобно добавил: — Если вы не заметили, у меня только один глаз.
Желчь в ответе мальчика художник заметил, но не отреагировал. Он придвинул к себе деревянный короб, где в строгом порядке лежали тюбики и баночки с красками, обнаружил необходимые и нанес на палитру.
— Они могут многое, эти мои краски.
Кисть, подчиняясь уверенным и точным движениям старика, оставила след на холсте. Еще один след, еще и еще. Все отчетливее вырисовывался портрет Леши Горина. Кольнуло в правом глазу, и мальчишка вскрикнул. Кольнуло снова, будто иглой, потом опять. Но Леша уже не кричал. Дух перехватило от изумления, от острого и внезапного осознания, что он видит мир двумя глазами.
Плита находился в коридоре второго этажа и, услышав предупреждение Глазастого, решил не спускаться вниз, не рисковать. Он развернулся и направился к ближайшему окну, чтобы выпрыгнуть в палисад и поскорее улизнуть. Зацепившись руками за карниз, он повис, чтобы оценить расстояние до земли и сгруппироваться, и только тогда заметил, что висит в кромешной темноте, какой не могло быть на улице. Пальцы разжались, и Плита отправился в немыслимо долгий полет, прерванный в конце концов вспышкой яркого света и резкой болью в сломанных лодыжках, в лопнувших от удара внутренностях.
Он лежал на ковре в гостиной, вопил, катался и вспоминал три слова, проявившиеся на календарном листочке: окно, ковер и рысь. Плита пытался ползти и сразу уперся в нависшую над ним фигуру.
Леша Горин с ужасом наблюдал, как неправдоподобно огромная бронзовая рысь важно прошествовала через всю гостиную и мягко перепрыгнула через смрадный труп старухи с нелепыми разноцветными прядями на голове. Животное остановилось около Плиты, только что свалившегося откуда-то сверху, помедлила, а потом одним махом откусила ему лицо.
В кабинете художника Глазастый сидел почти по-ученически: с прямой спиной, ладонями на коленях и поднятым подбородком. Он не мог пошевелиться, словно был обездвижен смирительной рубашкой и крепко-накрепко привязан к стулу невидимыми ремнями. Разум его был чист, и мальчишка в деталях осознавал происходившее вокруг, но не контролировал ни тело, ни голос.
Старик с кистями в руках покачивался на высоком табурете перед мольбертом, оценивая начатый портрет, добавляя штрихи. Леша Горин всегда видел только левую половину его лица.
— Мой учитель говаривал, что я буду всю жизнь рисовать афиши для сельского кинотеатра, — сказал художник. — Он ругал мои работы, но не с точки зрения отсутствия таланта как такового. Он утверждал, что я не вижу истинных цветов и потому не способен чувствовать краски. Напрасно учитель так часто упоминал именно краски. Я был слишком юн и многое воспринимал буквально. Нет, я не верил в магию, в потусторонние силы, тем не менее в какой-то момент убедил самого себя, что мне необходимы другие краски, особенные, которые могут даровать недостающую часть таланта. Поиски выдались довольно долгими, и они все же привели меня к цели. А еще они открыли мне истину о существовании гибельных вещей. Каждому человеку на жизненном пути такие вещи попадаются, гибельные. Ими заполнен мир, нужно уметь их различать в ряду прочих. Я узнал о них и о том, какую опасность они несут. Впрочем, эти знания не остановили меня от использования красок. Краски принесли известность моим творениям, но отняли несравнимо более ценное: семью, детей, друзей. Некоторые из моих полотен стоят внушительных сумм. Ходят слухи, что даже мое имя стоит денег. Вот только сам я — никто. Пустое место. Дно высохшего колодца, заброшенного, никому не нужного. Дно, которое никогда не тревожат лучи солнца. Как-то на выставке пристал ко мне некий искусствовед и принялся мне рассказывать обо мне же. Весь вечер ходил, наступая на пятки, и порой нес откровенную вздор. Когда же я не вытерпел и открылся ему, он от меня убежал, явно решив, что имеет дело с умалишенным. Но свой выбор я сделал. Поворачивать назад поздно. Да и не отпустят краски просто так. Я, видишь ли, слишком труслив, чтобы покончить с собой, как это делали прежние художники, владевшие красками. И тогда я решил придать своему существованию хоть какой-то смысл, какую-то значимость. Защита непосвященных от гибельных вещей, это ли не смысл? И я начал собирать опасные вещицы повсюду, запирать под замок, прятать от случайных людей. Мой дом, кстати, тоже одна из гибельных вещей. Дом удерживает их и оберегает меня. Вот, по сути, и все, о чем ты пока должен знать. Какого цвета у тебя глаза, Алексей?
Старик пристально взглянул на мальчишку, и тот почувствовал, как неведомая сила, сжимавшая горло, ослабла, предоставив возможность ответить.
— Темно-синий, — сказал Леша и презлобно добавил: — Если вы не заметили, у меня только один глаз.
Желчь в ответе мальчика художник заметил, но не отреагировал. Он придвинул к себе деревянный короб, где в строгом порядке лежали тюбики и баночки с красками, обнаружил необходимые и нанес на палитру.
— Они могут многое, эти мои краски.
Кисть, подчиняясь уверенным и точным движениям старика, оставила след на холсте. Еще один след, еще и еще. Все отчетливее вырисовывался портрет Леши Горина. Кольнуло в правом глазу, и мальчишка вскрикнул. Кольнуло снова, будто иглой, потом опять. Но Леша уже не кричал. Дух перехватило от изумления, от острого и внезапного осознания, что он видит мир двумя глазами.
Страница
8 из 9
8 из 9
