Дуэт для косы и флейты

Я пытаюсь говорить, но из сжатых губ вырывается какое-то змеиное шипение.

Они давным-давно придумали мне эту кличку: Змей. Еще после того разговора в «Новом Эрмитаже». Я и тогда был порядочно пьян и пересказывал им прочитанную в дедовской библиотеке статью какого-то умного немца, посвященную внутренней этике ползучих гадов, все это выходило у меня очень азартно и умно. Все смеялись, а у Леща всегда очень легко получалось давать прозвища.

И вот теперь что-то действительно змеиное, яростно-шипящее срывается с моих губ. А ярость, как всегда, отзывается резким покалыванием, резью в деснах, и я отчетливо понимаю, что выхожу за всякие рамки…

Я что-то кричу через стол, и сразу же все вокруг начинают говорить, спорить, ругаться. Кто-то аплодирует.

Арлекин встает со скамьи, холодно улыбается и говорит, разом гася зеленый и золотой свет в зрачках:

— К вашим услугам!

Очень сложно найти в окрестностях села сухое место, где голенища не утопают в грязи, где не хлюпает, налипая комьями на сапоги, глиняное болото. Но нам это удается.

Сценой для последующего представления выбираем пригорок у старого кладбища.

К этому моменту, нахватавшись глоткой холодного ночного ветра, я почти прихожу в чувство, трезвею.

Дождь кончился, ветер налетает порывами. Небо заволокли тяжелые тучи.

Решено биться на саблях. Лишний шум нам в любом случае ни к чему, а в положении мы примерно равном — судя по тем тренировочным пируэтам, что Арлекин выписывает саблей Леща. Последний выступает его секундантом. Моим — Соболь. Руководит представлением знаток дуэльного кодекса фельдшер Ратке (выходец из развеселой братии буршей, багровый шрам в полщеки) и сценарий исходит от него: для куражу рубиться в стиле мензуры, то есть, не сходя с позиций, до первой крови.

— Шутка затянулась, — говорит мне Соболь вполголоса. — Учитывая некие дополнительные обстоятельства, не стоит ли мне объяснить твоему противнику, что…

Я понимаю, что он имеет в виду.

В ответ пожимаю плечами:

— Не все ли равно? Если он снесет мне голову саблей — к чему перед тем открывать постороннему какие-то дополнительные детали?

Соболь всерьез раздумывает над моими словами, кивает:

— Что ж, — говорит он. — В таком случае, лучше тебе его сразу убить. Чтобы избежать в дальнейшем ненужных расспросов. У меня уже была подобная ситуация на Галицийском фронте и…

Я не дослушиваю.

Ратке, прочертив клинком на мокрой земле неровные линии, кивает нам, мол, сходитесь.

Выходим на позиции.

Стремительная серия ударов, лязг клинков, финты и батманы, удары и отражения…

Он умелый фехтовальщик.

Завершает серию обманных выпадов, резким ударом отбивая мой клинок в сторону, и наносит точный дегаже.

Покачнувшись, громко шаркнув каблуком, но не соступая с прочерченной фельдшером черты, я прижимаю свободную руку к ребру, мельком смотрю на пальцы. Они запачканы чем-то темным, липким. Тот самый запах — солоноватый, пряный и тягучий.

Я почти не чувствую боли. Ощущаю только изнуряющую, сводящую с ума щекотку в деснах, улыбаюсь…

Он видит мою улыбку. Зрачки его расширяются, наливаются тем самым зеленым светом, изумрудным, с пляшущими золотыми искрами.

Делаю клинком финт в голову, он, не ожидая, неловко парирует, и я наношу точный укол в живот. Туше!

В разрывах туч выступает полная луна. Она заливает призрачным светом покосившиеся кресты кладбища, строгий силуэт заколоченной церкви.

Противник пятится. Зажимая ладонью живот, сходит с позиции, — значит, проиграл.

Луна отражается в глазах моих товарищей — Леща, Соболя, Ратке — и в ее свете видно, что зрачки их вытянуты вертикальными полосками, как у рептилий, и наполнены мертвенным желтым светом.

— Вы удовлетворены? — спрашиваю я, прижимая левую руку к ребру.

Отнимаю пальцы — крови нет.

Да и та, что была до этого — заемная.

Арлекин пятится к ограде, не сводя с меня глаз.

— Я мог бы догадаться, — шепчет он. — Как я не почувствовал? Фортуна, проклятая шлюха… Нежить!

Я салютую ему окровавленным клинком.

— К вашим услугам! Итак… Вы удовлетворены?

Арлекин улыбается. Тонкая струйка крови стекает по подбородку. Я чувствую, как из-под моей верхней губы выползают иглы клыков.

Он на ощупь пытается уцепиться ладонью за покосившуюся изгородь, промахивается, падает навзничь.

Присутствующие на пустыре подаются вперед, но я успеваю к нему первым. Склоняюсь над противником.

— Так даже лучше, — шепчет он.

Он продолжает улыбаться.

— Так надежнее… Ведь он вернется. Фортуна… продажная девка! Не верь ей. Сегодня твоя взяла. Значит, он вернется. А я просчитался. И забыл про флейту…

Я жестом подзываю Ратке.