Солдат

Ник заплатил, хотя цена показалась завышенной, и поинтересовался, не знал ли хозяин мастерской Влада.

— Я не знаю, кто ты такой, и меня раздражает чужое любопытство.

— Мы служили вместе…

— А-а… Ненавижу войну и вас, служак. Всегда можно выкрутиться, если не хочешь мараться. А Влада я знал: вольный был человек, веселый. Сейчас таких не осталось, не нужны они. Уж пять лет, как пропал твой дружок. Уехал куда-то — и с концами… Не к тебе ли ездил? Дело свое собирался открыть, что ли. Больше ничего не знаю. Давай отсюда! И забудь, если тебе у меня что-то показалось. Иначе отрежу тебе язык и заставлю его съесть. А потом и зубы выбью.

Как бы в подтверждение последних слов слесарь схватил с верстака отвертку и с размаху воткнул ее в деревянный стол.

Ник уже выруливал со двора, когда дорогу ему перегородила старая женщина с растрепатыми седыми волосами:

— Покайтесь, нечестивые! Пришествие Господа грядет!

«Пришествие Господа еще только грядет, а Сатана уже здесь», — пробормотал Ник и нажал на клаксон.

Старуха отпрыгнула, глядя на него безумными глазами.

Ник вернулся в центр Клидена, будучи уверенным, что его друг Влад мертв почти с того времени, как он посадил его на попутку, проводив из своего города. Чертов водитель! Он сразу показался подозрительным: монтировка, которую как бы перекладывал, деньги наперед спросил…

Заходя в гостиницу с обшарпанными стенами, Ник обернулся и еще раз взглянул на рекламу «Трех головастиков». Теперь они опустились головками вниз, замерли и четко представляли собой три кровавые шестерки над мутной пеной. «А говорил, что экран может только погаснуть»…

… Полный диск луны освещал долину. Ник шел, спотыкаясь о камни. О грудь стукался «Калаш» с примотанным изолентой запасным рожком, по бедру хлопала саперная лопатка. Сумрачную тишину озвучивал тоскливо-отчаянный вой одинокого волка. Этот вой, раздававшийся, казалось, со всех сторон, тем не менее вел Ника к могиле капитана. Неожиданно вой утих, и Ник остановился. Он совершенно явственно узнал могилу по ярко-красному цветку.

Ник снял автомат и начал копать. Ночь была теплая, и пот стекал то на ручку лопаты, то на отбрасываемую землю.

Могила оказалась неожиданно глубокой — он никак не мог докопаться до гроба. Нику помнилось, что закопали капитана неглубоко, так как в земле было очень много крупных камней, а уже темнело, и был вероятен очередной налет на блокпост. А теперь камни копать не мешали, под лопатой — только песок.

Ник поднял голову вверх. Белесый свет луны лился на груды выброшенной им земли где-то над головой. «Кажется, нужно было начинать копать шире». Но яма уже превышала его рост, а груды песка поднимались еще на полметра. К тому же песок начинал осыпаться, а сверху блестели голодные волчьи глаза… Пара-две-три-четыре…

… Луна взошла из-за гор и освещала долину мертвенно-белесым светом. Ник сразу узнал холмик — могилу капитана. Легко копать было первые полметра, затем пошли камни.

Одинокий вой волка разносился по долине.

Минут через десять лопата стукнулась о деревянную крышку гроба. Еще три минуты ушло, чтобы можно было отщелкнуть или отломать заржавевшие боковые хомутики. Ник приподнял и выбросил наверх из ямы крышку.

Капитан не изменился: парадный, не тронутый тлением мундир, бледное лицо, отмытое от крови пулевое отверстие во лбу. Ник выбрался из ямы, поднял «Калаш», передернул затвор, навел ствол в грудь капитана и, закрыв глаза, приоткрыв рот и отвернувшись влево, нажал на спусковой крючок. Грохот взорвал тишину долины. Он продолжал звучать в ушах, когда рожок закончился. Ник отсоединил рожок и присоединил запасной, ступенчато примотанный к первому. Глянув вниз, он увидел, что могила наполняется пузырящейся кровью.

Ник бросил автомат и побежал. Кровь вышла из могилы и растекалась по долине. Треугольники гор чернели в свете луны и были недосягаемы, а потоки крови настигали. Зацепившись за кустик, Ник упал. Последнее, что он успел увидеть — волчья морда с раздувающимися ноздрями, слизывающая кровь со своих черных губ…

«Мустанга-омеги» у гостиницы не было. Портье поведал, что автомобиль забран полицией за нарушение правил парковки. В полиции сообщили, что его машина была угнана хулиганами и взорвана за городом. Бармен рассказал, что видел, как в его «Мустанг» садился шериф с какими-то подружками, которых он «взял» на трассе. После таких мероприятий машину обычно сжигают, добавил бармен. И это угрюмо подтвердили завсегдатаи-тусовщики бара.

К центру Клидена стекалась толпа, должен был приехать мэр — кандидат в мэры, чье самодовольное лицо развевалось на растяжке над площадью.

«Хватит, довольно! Я не хочу жить, но и не дам жить им!» Ник выдернул «Магнум» и стал стрелять. Обойма не успела кончиться, как он почувствовал удар по голове, лишивший его сознания.