Стражи

Длинный пламенеющий жезл был в руках его, и жезл этот вонзился Джонасу прямо в солнечное сплетение. Падая, старый клирик понял, что сгорает заживо…

… Но нет. О дальнейшей судьбе города он узнал уже очнувшись, сидя в казематах, на месте тех, кого так долго охранял, от других заключенных замка. Город пал в один день. Отлавливая Стражей, они даже позабыли, как их много теперь сидит за решеткой — и вот жители города оказались в меньшинстве. Не ожидавшее нападения духовенство, видя в Стражах недостаточно буйных еретиков, веря в неповоротливый суд и тюремные замки, не привело в действие варварские законы прошлого, — и теперь последние люди, не одержимые ересью, сами очутились в клетках.

Такою оказалась слабость Белоснежной церкви.

… До кельи Стражей оставалось несколько шагов. Вытянув одну руку вперед, а в другой сжимая ножку от кровати, Джонас тихо, насколько позволял его возраст, крался к проему на цыпочках.

Хрустнуло колено. Громко, просто оглушительно прозвучал звук в монотонном бормотании Стражей. Бормотание прервалось. Джонас сжался за дверью, дыхание осеклось на половине. До боли сжав в руках чугунную ножку, стоял он у самой двери, не решаясь пошевелиться.

Он отлично знал, что делают Стражи с теми, кто пытается бежать. Сначала он даже удивлялся, почему они не стерегут своих новых узников. Затем пришло понимание. Это была игра, в которую очень сложно выиграть: всякий вызов, всякая провокация, любое проявление физического неповиновения каралось Подвалами. А из Подвалов можно было вернуться только один раз — и зачастую в таком виде, который наводил ужас на остальных. Это было предупреждением, и второго не бывало никогда. А Стражи могли многое. Те, кто вернулся из Подвалов, сообщали вещи, в которые было сложно поверить. Говорилось, в том числе, о том, как Стражи могут жечь людей заживо, а потом возвращать из мертвых. В это Джонас охотно верил.