Грань

Когда профессор уехал в Истборн, я получил несколько дней отдыха, было уже довольно таки холодно и пациенты практически не гуляли. Весь сад был засыпан снегом, а кусты и деревья, укутанные, словно белым саваном, особенно при свете фонарей, создавали причудливые фигуры, которые рисовала моя фантазия. Я поднял воротник на пальто и, спустился к озеру. У берега стояли деревянные скамейки, смахнув снег с одной из них, я устроился поудобнее, поплотнее закутавшись шарфом. Мои размышления прервал тихий голос, я посмотрел по сторонам, но никого не заметил. Прислушиваясь, я понял, что это поет, какая-то женщина. Вытащив из кармана фонарик, я посветил вокруг, пока не увидел ее. Это была Джейн Грин, от которой раньше я не слышал ни одного слова. Улыбнувшись, я подошел к ней и узнал слова колыбельной, которую пела мама моему брату.

— Джейн, — тихо окликнул ее я, чтобы не испугать, — это я доктор Уолтер, пойдем в корпус, а то, ты совсем замерзнешь…

Посмотрев на меня своим отрешенным взглядом, она поднялась и отряхнула полы потрепанного пальто от снега.

— Я пела своим детям, — тихо сказала она, — я думала, он убил их, но это не правда, — впервые на ее несчастном лице я увидел улыбку, — мне нужно уложить их спать. Тихо, — она приложила палец к своим губам.

Боже, какая же она красивая, подумал я, и почему с ней произошло такое несчастье, забравшее у нее не только детей, но и рассудок.

— Идем, а то ты совсем замерзнешь, — я взял ее за ледяную руку, — а завтра…

— А завтра они умрут, — сказала она упавшим голосом и, сжав мои пальцы с силой, дернула меня за собой в сторону здания больницы.

Осмысливая все происходящее в больнице, я искренне многим хотел помочь, мне жаль было этих людей, их семьи, тех, кто любил их и плакал, каждый раз приходя в Хелингли.

С возвращением профессора Гилберта начались новые ночные опыты и беседы у камина, то в моей комнате, то в его кабинете, пропахшим табаком и какими медикаментами. Этот запах, казалось, преследовал меня теперь везде. Помимо наших опытов существовала ежедневная работа, которую, по словам доктора Хейс, я выполнял за двоих и на «отлично».

— Могу тебя обрадовать, Джон, — профессор был как, никогда в хорошем расположении духа, — мне удалось синтезировать вещество, которое я назвал препарат нейрус Гилберта. Думаешь, это слишком самонадеянно?

— Вам удалось то, что… о чем мы все время говорили? — не поверил я, — и как оно работает?

— Надо проверить его в действии. Пока я был в Истборне, мне удалось положительно провести опыты на крысах, которые показывали чудеса ловкости, и их реакция была похожа на полет молнии. Вот, посмотри, я сделал несколько записей, — Гилберт установил экран и, начал настраивать кинопроектор, — задерни шторы, Джон.

Я с интересом наблюдал за крысами, которые и без того обладают быстрой реакцией, теперь же, их движения казались молниеносными. В специальном лабиринте, где к его металлическому полу было проведено электричество, крыса, принявшая «нейрус Гилберта» не получила ни одного разряда током и первая прибежала к корму. А какие они совершали кульбиты, когда кошка пыталась загнать их в угол.

— Этого не может быть, профессор, — рассмеялся я, — неужели у вас получилось это сделать.

— Я хотел провести опыты на приматах, но мне так хочется поскорее увидеть результат, что я приехал, чтобы вместе с тобой найти последнее составляющее звено этой цепи и им будет человек.

— Это может быть опасно, профессор?— с опаской спросил я, понимая, чем все может закончиться, — знают ли о наших опытах другие работники Хелингли.

Гилберт, подбросил поленьев в камин, немного помолчал, а потом сообщил, что доктору Хейс все известно, иначе не получилось бы все сохранить в секрете.

Итак, этот день настал, когда мы должны были проверить действие нейруса Гилберта, сначала мы естественно обратились к третьему корпусу, на этот раз на осмотр профессора пришел Линдон Брок, убийца, расстрелявший шестнадцать человек в колледже Литерхеда. На вид он был вполне вменяемым парнем, однако профессор сообщил, что для нашей безопасности его необходимо поместить, после укола, в камеру, которая находилась рядом с лабораторией Гилберта, о которой я узнал только сейчас. Что же это за человек — профессор Гилберт, недоумевал я. Однако пути назад не было.

Хорошо, что Линдон не задавал вопросов, больше всего я, почему-то опасался именно этого, хотя кому было дело до этого мерзавца, отправившего на тот свет шестнадцать студентов. Усадив его в кресло, я прикрепил его руки и ноги ремнями, объяснив, что это необходимо для его же безопасности. Гилберт сделал укол и вместе со мной наблюдал за подопытным. Пока ничего не происходило, однако вскоре его лицо исказила гримаса боли и, выругавшись, он попытался освободиться от ремней. Камера находилась как раз напротив лаборатории и если выбежать из ее стен, то непременно окажешься, там.