Грань

— Я понял, в чем здесь ошибка, человеческий мозг так устроен, что невозможно с помощью одного нейруса, изменить частоту импульсов нейронов, возможен лишь кратковременный успех. Нам понадобиться операционная, Джон, идем, я тебе более подробно опишу идею своего метода.

Честно говоря, я очень устал от всего этого, и в тот момент у меня было одно желание, поскорее уехать из Хелингли и забыть все эти бесчеловечные опыты над душевнобольными, как страшный сон. Однако я знал, что профессор не захочет меня отпускать во избежание огласки, чего он, несомненно, опасался.

Спускаясь с ним в полуподвальное помещение операционной, я начал понимать, что не смогу сбежать, не поняв до конца, ради чего все это время переступал грань своей совести, своего собственного осознания правильности моих поступков. Я догадывался, к чему клонит профессор и не мог устоять перед искушением, воочию увидеть, как все работает.

На столе лежал подопытный заключенный под номером 204 566, я не знал его имени, в последнее время меня не интересовало, кто был в нашей лаборатории. Гилберт, включив аппарат искусственной вентиляции легких и сделав подопытному пару уколов, взял в руки небольшую хирургическую пилу.

— Все дело в мозге, в человеческом мозге, Джон, — ласково прошептал профессор. Он вскрыл черепную коробку подопытного и, внимательно посмотрев на его обнаженный мозг, что-то записал себе в блокнот, потом, он попросил меня открыть дверь в операционной и принести то, что лежит на металлическом столе.

— Что это, профессор?

— Увидишь, это своего рода нейро-стимулятор гипоталамуса, — улыбнулся профессор, — я немного доработал электроэнцефалограф, именно, глядя на него, у меня пришла идея, как включить утерянные способности человека. Я изменил материал воздействия, частоту тока, в каждый отдел мозга он будет подаваться с разной частотой и мощностью, которую будет регулировать компьютер. Да-да, ты не ослышался, это новшество теперь доступно и нам, я выложил за него кучу денег, ты видел когда, нибудь такую машину? — глаза Гилберта возбужденно блестели, — благодаря таким машинам в будущем, наука взлетит до самых вершин познания.

Я мрачно наблюдал, как профессор цепляет датчики к телу подопытного 204 566, как надевает ему на голову нейро-стимулятор гипоталамуса. Все походило на фантастический фильм, если бы не конвульсивные движения конечностей подопытного. Я не буду рассказывать о подробностях, Гилберту приходилось несколько раз настраивать прибор, пока он к моему удивлению не заработал. К счастью, подопытных не приходилось, как прежде отвозить в подвальную печь, они ничего не помнили, а за изменением их рассудка в третьем корпусе особо никто не наблюдал, что было на руку мне и профессору. Последний пациент, удивительно быстро пришел в себя и показал удивительно быструю реакцию всей вегетативной нервной системы, по всем показаниям уровень вазопрессина поднялся на порядок выше, однако при этом увеличился прессорный эффект и выделение окситоцина из гипофиза.

— Думаю, ему необходимо немного успокоительного, — подумал я и профессор согласившись, сделал ему укол. Испытуемому стало немного лучше, но он не смог членораздельно говорить, слова настолько быстро вылетали из его рта, что мы ничего не могли понять. Переведя его в камеру, где, в основном до него, все умирали, мы решили, что это первый шаг к успеху. Я снова загорелся, идея профессора Гилберта была и моей тоже, что не давало мне принять окончательное решение уйти.

Прошло несколько дней, подопытный 204 566 стал более спокойным, его больше не мучили кошмары, у него появилась связная речь, и выглядел он вполне нормальным.

— Пора провести теперь другую серию опытов, — заключил профессор.

Сначала в камеру была запущена крыса, которой подопытный 204 566 панически боялся. От неожиданности он подпрыгнул на два метра и повис на стене, впившись в стены пальцами. Потом он осторожно спустился вниз и, поняв, что крыса не представляет для него никакой опасности, размозжил ей голову. Мы переглянулись с профессором, и тот опустил рубильник, подключив ток к металлическому полу, как я и предполагал, он снова прыгнул на стену, теперь, он знал, где безопасное место.

Номер 204 566 признался, что у него обострился слух и он слышит столько всего, что порой от этого начинает страшно болеть голова. Он поражал нас своими достижениями, теперь он меньше всего походил на маньяка Бринстона, я все-таки покопался в картотеке, чтобы отыскать его имя, на всякий случай.

Это случилось внезапно, я не ожидал, что так скоро наступит конец наших опытов, и стены моего карточного домика рухнут в одночасье, оставив лишь горький привкус полыни. На одном из испытаний, Бринстон пожаловался на головную боль, когда я измерил его артериального давление, то удивился, оно зашкаливало за 300мм/ртутного столба, я сообщил профессору, что этого не должно быть и приказал Бринстону следовать за мной в лабораторию.