Памяти Стивена Кинга и Злого Колоба

Лицо, — если только можно назвать лицом эту серую маску, чем-то ассоциирующуюся с масками африканских шаманов, и больше любого человеческого лица раза в два, — приблизилось почти к самому оконному проёму. Кэри отчётливо видела громадный бугристый нос, загибающийся к самому подбородку; настолько острому, что лицо-маска имела почти треугольный анфас; множество каких-то не то наростов, не то бородавок по всему лицу; серые, как будто наэлектризованные, волосы-водоросли; тёмные провалы глазниц, в которых не было видно глаз; дёргающуюся прорезь рта, словно он был зашит и пытался разорвать стягивающие его нити ухмылкой…

Тварь пыталась ухмыльнуться и едва Кэри поняла это, как в грудь её мягко толкнула едва уловимая ухом звуковая волна: «Иди… ко мне..», — и одновременно с этим из подвального окошка, в котором маячила серая жуть, тёмным мячиком вылетела и упала прямо Кэри на колени, оторванная голова Алёшки.

Вот тогда пронзительный визг Кэри сломал-таки замок ужаса на её устах и разнёсся далеко по микрорайону, заставляя прохожих вздрагивать и в страхе озираться по сторонам.

У сторожил 13-го отделения милиции Красногвардейского района, повидавших немало дерьма за годы своей службы, до сих пор стынет кровь в жилах, при воспоминании о том убийстве 20-го декабря 92-го в подвале дома N9 по улице Передовиков.

На первый звонок дежурный по отделению никак не прореагировал, решив, что звонящий просто шизик: спокойный мужской голос сообщил по телефону, что на газоне девятого дома по Передовиков, со стороны дворов, сидит девочка с человеческой головой в руках, после чего в трубке сразу же раздались короткие гудки. Дежурный хмыкнул и даже не подумал выслать по указанному адресу машину. Когда же минут через 10 позвонил другой мужчина и сообщил ему то же самое (при этом представившись и назвав свой домашний адрес), дежурный несколько обеспокоился, хоть и промелькнула у него мысль: «Каких-нибудь двое уродов нажрались в умат и теперь им мерещится из окна чёрти что», — наряд туда всё же отправил. К моменту выезда последнего, в отделение поступило ещё пять звонков от жильцов той же панельной девятиэтажки под номером 9 по Передовиков, и от их описания некоторых подробностей места происшествия, у дежурного пробежал холодок по спине.

Но его ощущения были лишь цветочками по сравнению с чувствами тех, кто лично спускался в подвал, где в углу окаменела индейским истуканом Ольга Петровец. Вся секция — стены, потолок, песочный пол — была залита кровью, там и сям валялись человеческие потроха и оторванные части тела: первое, что высветил луч ментовского фонарика, когда его направили с улицы в подвальное окошко, была рука со скрюченными пальцами и белеющей костью локтевого сустава. В трёх метрах перед подвальным окошком, на газоне, уже оцепленном и окружённом толпой зевак, — когда надо, ни одной живой души рядом нет, а когда они на хрен не нужны — табунами бегают! — на снегу, усеянном кровавой требухой, лежала мальчишечья голова с печатью безумия на искажённых чертах лица.

«Господи! Как же показать это родителям?» — подумал следователь, увидев, уже в морге на столе, эту всю какую-то почерневшую голову с раскрытым в беззвучном крике ртом, и рядом две исходящие кровью кучки — первую с частями человеческого тела, а вторую — с лоскутами одежды.

— Это всё, — предупреждая вопрос следователя, произнёс патологоанатом.

Следак молча кивнул, а док продолжил ровным и тяжёлым голосом:

— В заключение о смерти я написал, что последняя наступила в результате механического…

(«Как будто может быть ещё какое-то», — подумал следак, не отрывая взгляд от чёрной головы, неслышно кричащей на столе.)

— … расчленения. Но это, конечно, бред полнейший… Что с ним случилось на самом деле… Точнее, каким образом с человеком могли сделать вот такое, я не знаю. Какое-то взрывное устройство внутри объекта, — наиболее реальная версия, — исключается, так как характер повреждения тканей говорит о воздействии из вне. То есть впечатление такое, будто его действительно по кусочкам разорвали или что все части его тела, все кости скелета, вдруг, по каким-то неведомым причинам, разлетелись в стороны, так, словно они стали противоположно намагничены относительно друг друга. Например, правая рука. Мало того, что она вырвана в плечевом суставе и разорвана в локтевом; у неё ещё оторвана кисть и каждый — каждый! — палец! Не обрезан, не отрублен, а именно оторван…

Следователь слушал патологоанатома, а перед глазами у него стояла картина, какую описал ему дежурный оперативник, прибывший со своей группой к месту происшествия…

… Она сидела в углу секции, на корточках. Фонари светили ей прямо в лицо, но она даже не пыталась его прятать — создавалось впечатление, что свет совершенно её не слепит, — и смотрела словно бы сквозь нас.

Мы медленно приближались к ней, и у меня было такое чувство, что сейчас эта девчонка дикой кошкой махнёт кому-нибудь из нас на грудь и вцепится зубами в глотку.