Рейнджеры Язова

Он вырвал из блокнота листок бумаги и, прижав его к столу протезом, быстро написал на нем несколько строчек.

— Он здесь. Езжай и забери его. Делайте с ним что хотите, расстреливайте, препарируйте, запирайте его в свой гулаг — но я не хочу, чтобы эта дрянь находилась на моей территории.

Я спрятал листок в карман макинтоша.

— Спасибо за помощь, Папа.

Он махнул рукой.

— Ступай, Рашн. И больше не приноси дурных вестей. Приходи только за девочками и выпивкой. Или вообще не приходи.

— А какого рожна он делает в этом кинотеатре? — спросил Шмаков.

— Может кино смотрит, знакомиться с нашей культурой. — предположил я.

— Есть предположение, что хорнеты давно изучили нашу культуру. — сказал Плошкин. И тотчас смутился, что встрял в разговор.

— Значит шпионили?

— Летающие тарелки, похищения людей и прочее. — сказал Шмаков. — Народ думал, все это бредни. А это они стратегическую информацию собирали, готовили нам свою «барбароссу», гады.

— Нам говорили в «учебке», — сказал Плошкин. — Что вся наша информация о хорнетах носит отрывочный и теоретический характер.

— Вот поймаем этого урода, — сказал я. — И внесем свой вклад в науку.

Кинотеатр, адрес и название которого указал мне Папа Кальвини, находился почти в самом центре. Вернее, это раньше называлось центром. Город менялся, теперь вся жизнь бурлила на окраинах, а здесь, в лабиринтах узких проулков между небоскребов, царили запустение и тьма.

Кинотеатр, возле которого затормозил наш «Кадиллак», давным-давно не видывал посетителей. Витрины и вывеска его были покрыты грязью, на тумбах у входа можно было с трудом различить остатки выцветших афиш.

— Оружие держите наготове. — сказал я. — Но без команды в дело не пускать.

Я подошел к парадным дверям, подергал за них, заперто. Мы обошли вокруг здания. Здесь нашлась еще одна дверь, и она уже была приоткрыта.

По улице забарабанили первые дождевые капли. Я поежился, поднимая воротник макинтоша. Переглянулся со Шмаковым. Тот сдвинул шляпу на затылок, кивнул, держа ствол наготове.

Я резким ударом ноги распахнул дверь. Повел стволом налево-направо.

Мы зажгли фонарики, освещая лестницу, поднимающуюся в вестибюль. Внутри было темно и пусто, пахло пылью и чем-то еще трудноуловимым, музейным.

Шаги наши по лестнице эхом отдавались в здании. Но был еще какой-то звук. Сперва еле слышный, он становился все отчетливее. Странное тихое стрекотание. Когда мы вошли в вестибюль, я понял, что это.

Двери в кинозал были широко распахнуты, оттуда вырывался мигающий свет. И доносился тихий стрекот.

Белый сноп света из будки киномеханика разрывал темноту.

На экране в черно-белых красках представал какой-то древний интерьер. Красавица с густо подведенными черным глазами, заламывала руки и перебегала из одного края экрана в другой.

Мы выключили фонари, вошли в зал, пошли по проходу, держа наготове пистолеты.

На этом сеансе был всего один зритель. Примерно посредине зала темнел над спинками кресел силуэт сидящего человека.

— Вот это мой любимый момент. — эхом возвестил незнакомый голос.

Странный это был голос — мягкий и строгий одновременно, женский и мужской, он заметался, отталкиваясь от стен, эхом отозвался в моей голове.

Я даже не был уверен, что «носитель» говорил вслух. Поговаривали, что они владеют телепатией.

Черный силуэт поднял руку, указывая на экран.

Действие на экране сменилось.

Теперь красавица лежала на пышном ложе, а из другого конца экрана медленно наползал на нее, вытягивая гибкую кисть, некто в черной хламиде, лысый, с неприятным худым лицом и темными провалами глаз.

Черный силуэт единственного зрителя встал в рост, продолжая вытягивать руку вверх. Длинная тень перечеркнула экран.

— Чувствуете напряжение момента?! — провозгласил он, перекрывая стрекот киноаппарата.

— Руки на затылок, стоять смирно! — гаркнул я, нацеливая на него пистолет. — Без глупостей, парень!

— Я знал, что вы придете. — продолжал «носитель», то ли уже хорнет, а то ли еще человек. — Вы ведь не могли оставить меня в покое, правда? Что вам нужно?

— Мы вернем тебя на базу. — сказал я, с силой сжимая рукоятку пистолета и делая шаг вперед. — Там с тобой поработают «шприцы». Тебя вылечат. Вернут к нормальной жизни. Все с тобой будет в порядке.

— Зверев, ты врешь не убедительно. — сообщил он.

— Откуда ты меня знаешь?! — опешил я.

Он не ответил.

Стрекот из будки киномеханика смолк. В зале вспыхнул свет.

— Без глупостей, Рашн. — сказал Мэтт Толстяк, отлипая от стены. — Вот и снова свиделись, ха-ха.

— Гнида ты замухрыжная. — сказал я ему по-русски.

— Не ругайся. — он засмеялся, затряс жирными щеками.