Добавить в моё избранное
34 мин, 54 сек 12964
Она просто засмотрелась, расслабилась, задумалась как-то, может, задремала…
Рыбоглаз оттащил Валю от лужи, когда девушка уже почти ткнулась в нее лицом.
— У вас не такой хороший иммунитет, как мы надеялись, — спокойно сообщил он.
«Если бы у рыб были голоса — подумала Валя, — они бы говорили точно как ты»…
— Еще раз, — сказал Рыбоглаз, — расслабляемся — концентрируемся — расслабляемся… позволяем ей войти в контакт, а потом — внутренний рывок…
— Что такое «внутренний рывок»? — недовольно спросила Валя. Ее мутило. И это было не отвращение. Это была смесь усталости и страха. Жиденького, серенького, но страха.
— Не могу сказать! Это индивидуально. У каждого своя «толчковая эмоция», или чувство, или ассоциация, или воспоминание… надо подбирать, как вор подбирает отмычки… Пробуйте. Давайте.
Лужа, которая бурлит. Лужа, которая пищит. Лужа, которая отвратительно — и маняще — пахнет. Лужа, от которой хочется бежать и в которую хочется немедленно упасть. Валя снова смотрит на нее, думает о ней… расслабление — концентрация — расслабление — концентрация… нужен рывок, какой еще рывок? Ничего не надо, мир протух, и чего теперь трепыхаться? Мир протух, куда ни ступи — грязная лужа, какой еще рывок? Что такое рывок?
Вторая попытка тоже не удалась. Чтобы привести Валю в чувство, Рыбоглаз сильно встряхнул ее. А потом показал пример.
Лужа под пристальным взглядом Рыбоглаза забурлила сильнее. Счастливо так забурлила. Но ненадолго. Она замерла — и засохла, и рассыпалась темно-коричневыми крупинками, будто свернувшейся кровью.
— Ничего, Валентина, — сказал Петр. — Все будет хорошо! Мы будем тренироваться, и у вас получится. Вы мне поможете убрать всю эту гадость.
Валя подумала, что взгляд у Рыбоглаза — не как у живой рыбы. А как у замороженной.
Рыбоглаз сварил кофе — себе и Вале, но она отказалась. Кофе-машина здесь стояла мощная, кофе закупался дорогой, и хорошо знакомый, привычно бодрящий аромат спугнул неестественно дразнящий запах…
— Почему мы не идем? — спросила Валя. — Вы сказали, что мы должны пройти насквозь…
— Но сначала надо убрать здесь всю гадость, все почистить, — ответил Рыбоглаз, смакуя вторую бесплатную чашку кофе. Я чувствую, сейчас должно выползти еще что-нибудь мерзкое, скоро. Вот с этим разберемся — и дальше пойдем…
Если бы здесь был не Рыбоглаз, а Павел, ожидание было бы другим… Павел бы шутил, или бы они просто болтали — Павел бы нашел способ убить время, убить тревогу, убить само ожидание — Валя почему-то была уверена в этом.
Рыбоглаз молчал, глядя в пустую белую чашку. Он не убивал время, он не тратил его. Он плавал во времени, словно рыба в воде… он смотрел сквозь Валю, и глаза его казались круглыми, как у рыбы…
Валя только открыла рот, чтобы спросить, сколько они будут ждать, как Рыбоглаз отставил чашку, поднялся, прошелся по залу, подошел к высокой тумбе, где лежали приборы, меню и стоял терминал официантов. Петр присмотрелся к терминалу, хмыкнул и поманил пальцем Валю.
Она подошла.
Ничего особенного — экран монитора затянут бледно-розовой пленкой. Живой, дышащей и попискивающей пленкой. Ничего страшного. Ничего. Розовый — ведь это вообще цвет детства, умиления, праздника, жизни, в конце концов.
— Сейчас нападет, — тихо-тихо сказал Рыбоглаз. — Постарайтесь помочь мне. Пробуйте делать, как я учил… Пробуйте, пытайтесь, делайте… Внимание… пошло…
Валя уже видела это — от пленки опять отделился тоненький, прозрачный слой, слой-невидимка, и медленно, изящно поплыл по воздуху, как шелк или шифон в телерекламе, или как медуза в океане… это было красиво, и эта красота поглотила все внимание Вали — и время, и, конечно, если бы рядом не было Петра…
Тоненькая, нежная пленочка застыла прямо перед его глазами, еще миллиметр — и она коснулась бы его лица, ласково — и смертельно. Застыла — и засохла, и рассыпалась в мелкую сухую серую пыль…
Но от розовой пленки отделился второй слой, третий, четвертый… и на каждый такой слой, летящий с плавностью, скрывающей немалую скорость — на каждый такой обманчиво спокойный слой Рыбоглаз тратил энергию, внимание, реакцию…
Рыбоглаз, конечно, был мастер. Он так собрался, что по нему чуть не бегали искры, а враг был совершенно неутомим. Ничтожную частицу секунды упустил Петр, а хищная прозрачная пленка — не упустила, облепила его лицо, прилипла…
Руки Рыбоглаза взлетели, схватились за эту пленку, она облепила и руки, она стала плотнеть и разрастаться, следующие три слоя оказались на плечах, на спине…
Валя стояла в стороне и смотрела. Она помнила, да — чтобы уничтожить гадость, надо войти с ней в мысленный контакт, а затем непонятным «внутренним рывком» оборвать эту связь, но — Вале было страшно, и она стояла и смотрела. Ее пока не трогали — гадость была занята Рыбоглазом.
Рыбоглаз оттащил Валю от лужи, когда девушка уже почти ткнулась в нее лицом.
— У вас не такой хороший иммунитет, как мы надеялись, — спокойно сообщил он.
«Если бы у рыб были голоса — подумала Валя, — они бы говорили точно как ты»…
— Еще раз, — сказал Рыбоглаз, — расслабляемся — концентрируемся — расслабляемся… позволяем ей войти в контакт, а потом — внутренний рывок…
— Что такое «внутренний рывок»? — недовольно спросила Валя. Ее мутило. И это было не отвращение. Это была смесь усталости и страха. Жиденького, серенького, но страха.
— Не могу сказать! Это индивидуально. У каждого своя «толчковая эмоция», или чувство, или ассоциация, или воспоминание… надо подбирать, как вор подбирает отмычки… Пробуйте. Давайте.
Лужа, которая бурлит. Лужа, которая пищит. Лужа, которая отвратительно — и маняще — пахнет. Лужа, от которой хочется бежать и в которую хочется немедленно упасть. Валя снова смотрит на нее, думает о ней… расслабление — концентрация — расслабление — концентрация… нужен рывок, какой еще рывок? Ничего не надо, мир протух, и чего теперь трепыхаться? Мир протух, куда ни ступи — грязная лужа, какой еще рывок? Что такое рывок?
Вторая попытка тоже не удалась. Чтобы привести Валю в чувство, Рыбоглаз сильно встряхнул ее. А потом показал пример.
Лужа под пристальным взглядом Рыбоглаза забурлила сильнее. Счастливо так забурлила. Но ненадолго. Она замерла — и засохла, и рассыпалась темно-коричневыми крупинками, будто свернувшейся кровью.
— Ничего, Валентина, — сказал Петр. — Все будет хорошо! Мы будем тренироваться, и у вас получится. Вы мне поможете убрать всю эту гадость.
Валя подумала, что взгляд у Рыбоглаза — не как у живой рыбы. А как у замороженной.
Рыбоглаз сварил кофе — себе и Вале, но она отказалась. Кофе-машина здесь стояла мощная, кофе закупался дорогой, и хорошо знакомый, привычно бодрящий аромат спугнул неестественно дразнящий запах…
— Почему мы не идем? — спросила Валя. — Вы сказали, что мы должны пройти насквозь…
— Но сначала надо убрать здесь всю гадость, все почистить, — ответил Рыбоглаз, смакуя вторую бесплатную чашку кофе. Я чувствую, сейчас должно выползти еще что-нибудь мерзкое, скоро. Вот с этим разберемся — и дальше пойдем…
Если бы здесь был не Рыбоглаз, а Павел, ожидание было бы другим… Павел бы шутил, или бы они просто болтали — Павел бы нашел способ убить время, убить тревогу, убить само ожидание — Валя почему-то была уверена в этом.
Рыбоглаз молчал, глядя в пустую белую чашку. Он не убивал время, он не тратил его. Он плавал во времени, словно рыба в воде… он смотрел сквозь Валю, и глаза его казались круглыми, как у рыбы…
Валя только открыла рот, чтобы спросить, сколько они будут ждать, как Рыбоглаз отставил чашку, поднялся, прошелся по залу, подошел к высокой тумбе, где лежали приборы, меню и стоял терминал официантов. Петр присмотрелся к терминалу, хмыкнул и поманил пальцем Валю.
Она подошла.
Ничего особенного — экран монитора затянут бледно-розовой пленкой. Живой, дышащей и попискивающей пленкой. Ничего страшного. Ничего. Розовый — ведь это вообще цвет детства, умиления, праздника, жизни, в конце концов.
— Сейчас нападет, — тихо-тихо сказал Рыбоглаз. — Постарайтесь помочь мне. Пробуйте делать, как я учил… Пробуйте, пытайтесь, делайте… Внимание… пошло…
Валя уже видела это — от пленки опять отделился тоненький, прозрачный слой, слой-невидимка, и медленно, изящно поплыл по воздуху, как шелк или шифон в телерекламе, или как медуза в океане… это было красиво, и эта красота поглотила все внимание Вали — и время, и, конечно, если бы рядом не было Петра…
Тоненькая, нежная пленочка застыла прямо перед его глазами, еще миллиметр — и она коснулась бы его лица, ласково — и смертельно. Застыла — и засохла, и рассыпалась в мелкую сухую серую пыль…
Но от розовой пленки отделился второй слой, третий, четвертый… и на каждый такой слой, летящий с плавностью, скрывающей немалую скорость — на каждый такой обманчиво спокойный слой Рыбоглаз тратил энергию, внимание, реакцию…
Рыбоглаз, конечно, был мастер. Он так собрался, что по нему чуть не бегали искры, а враг был совершенно неутомим. Ничтожную частицу секунды упустил Петр, а хищная прозрачная пленка — не упустила, облепила его лицо, прилипла…
Руки Рыбоглаза взлетели, схватились за эту пленку, она облепила и руки, она стала плотнеть и разрастаться, следующие три слоя оказались на плечах, на спине…
Валя стояла в стороне и смотрела. Она помнила, да — чтобы уничтожить гадость, надо войти с ней в мысленный контакт, а затем непонятным «внутренним рывком» оборвать эту связь, но — Вале было страшно, и она стояла и смотрела. Ее пока не трогали — гадость была занята Рыбоглазом.
Страница
5 из 10
5 из 10
