Исповедь

Открываю холодильник, на ощупь нахожу стакан с молоком и залпом выпиваю холодную, но кажущуюся ледяной, жидкость. Молоко стекает из уголков губ, собирается на подбородке и капает на пол.

Подхожу к подоконнику, на котором расставлены горшки с фиалками. Ощупываю каждый лепесток, размазывая по ним кровавые линии. Кровь стекает, впитываясь в землю.

Достаю из настенного шкафчика аккумуляторный фонарик. Проверив работоспособность, направляюсь к ванной, с каждый шагом все явственнее ощущая запах. Остановившись перед дверью, еще раз включаю-выключаю фонарик. Ощупываю выступы и впадины на фигурной ручке, ощущая теплоту пластмассы. Изучаю рисунок на табличке, прикрепленной к двери: из душевой кабинки, скрытой шторкой, выступает нижняя половина тела чуть наклонившейся женщины. Душ над ней рассыпается на множество струек, вода стекает по телу, разливаясь по кафельному полу.

Захожу в ванную. Запах остро бьет в ноздри, иголками впиваясь в плоть. Лицо разбивает струя дурнотного воздуха, подобного тому, что вырывается из-под молотка судьи, оглашающего обвинительный приговор. Чтобы не упасть, облокачиваюсь на керамическую раковину. Ванная наполняется гомоном, сквозь который ясно слышен крик: «Виновен! Виновен! Виновен!» Громко щелкает язычок замка закрывающейся двери, отсекающей путь к отступлению.

Закрылась.

Не пустила.

Скушала.

Замуровала.

Все звуки мгновенно исчезают.

Фонарик выстреливает лучом в сторону ванны, — так и есть! — до краев наполненной красной жидкостью: помесью воды и крови. Пятно света движется вправо, освещая безжизненное лицо жены: впавшие щеки, выступающие скулы, мешки под остекленевшими глазами, в уголках вылезает наружу расползающаяся сетка морщин. В порезах, нанесенных на лицо бритвой, засохшая кровь. Толстые красные трещины разделяют на куски лицо, залитое кровавой коростой.

В сердцах хлопаю по воде ладонью свободной руки. Красная жидкость крупными каплями разлетается в стороны, забрызгивая одежду и стены. Вода стекает по плитке в ванну. Чуть теплая жидкость тисками схватывает погружающуюся руку, стремясь увлечь на дно. Смесь воды и крови скручивает кожу, разъедая будто кислота. Сомкнув пальцы на запястье жены, резко выдергиваю руку.

Осматриваю искусную работу лежащей на краю ванны бритвы: вены вскрыты по правилам: не поперек, а вдоль. В сердцевине орудия самоубийства довольно улыбается фигурная прорезь. Бритва исполнила работу на отлично, сменив окрас с металлического на красный.

Изнутри, лопая альвеолы, скребут кошки. Маленькие коготочки аккуратно снимают мясо, превращаются в якорные цепи, ломающие ребра, разрывающие диафрагму. Из ствола якоря отрастают чугунные ветви, проникающие в руки и ноги, мгновенно утяжеляя их. Ветви поднимаются вверх, спирая горло, не давая вздохнуть, концами выходя из глазниц в виде слез.

Спокойная тишина давит сильнее темноты. Хочется переполнить ванную звуками: музыкой, речью, треском ломающегося дерева, топотом, звоном разбиваемого стекла, шумом льющейся воды, но понимаю: все это лишь один из способов бегства.

Постоянного бегства в надежде успеть.

Кажется, в толще воды, освещаемой фонариком, проступают картины, окрашенные в багровые тона.

Жена моет посуду, старательно соскабливая кусочки еды, присохшие к зеленому цветку с красным лепестком, напоминающему о знакомстве

за невестой волочится шлейф платья. Неуютно чувствую себя в костюме. Спереди незнакомая женщина что-то бормочет, уткнувшись в папку. За спиной собравшиеся, перешептываясь, с интересом, азартом, хищно, завистливо, восхищенно глядят

кажущийся бесконечным тонкий мост, гравийная дорожка, по краю белая полоса гальки, за ней огромная пропасть

начинается бегство: головы повернуты навстречу, в глазах читается жгучее желание быть вместе, но ноги несут прочь

бегство к подругам и друзьям: максимально затянутые посиделки за разговорами ни о чем

бегство в работу: телефонный звонок: «Знаешь, сегодня завал — сдаем заказ, я приду попозже… Да, я должен много работать, чтобы… Ну часов в одиннадцать, в двенадцать»

бегство в книги, в кино: усталые взгляды, отводимые в страницы, в экран

бегство в отпуск: кратковременная иллюзия в попытке убедить друг друга: все хорошо, все обратимо

бегство в

бегство в

бегство

бегство

бегства

бегства

ноги несут все быстрее и быстрее, белая галька сыпется в пропасть, разрушая дорожку

жена смахивает со стола крошки белого шоколада, когда гаснет свет, погружая квартиру в темноту. Супруга тянется к телефону, набирает мой рабочий номер.

Сижу, развалившись в кресле, когда раздается мелодия звонка. Даже не глядя на дисплей мобильника, знаю — звонит жена. В очередной раз наплету сказку об ужасной запаре и начальнике, дерущем с три шкуры.