Добавить в моё избранное
39 мин, 38 сек 10300
И вдруг Леандр понял, что колдун с жезлом тоже не был упырем.
Ступенчатая площадка одним краем примыкала к стене, и там зияли раскрытые ворота. Стонущее пение, разносившееся по залу, звучало из темноты за воротами, где раскачивались серые фигуры с зелеными глазами.
Жезл двинулся, Леандр сделал шаг и поднялся на одну ступеньку ближе к саркофагу и людям в белом. Еще кивок жезла, еще шаг, потом еще. Тело двигалось неуклюжими чужими движениями, а разум Леандра панически метался в поисках спасения. Если мои ноги могут двигаться, могут идти, значит, это не тело лишилось сил, это разум утратил власть над ним! Если я снова смогу овладеть своим телом…
Леандр остановился на верхней ступеньке, видя перед собой саркофаг. Под сдвинутой крышкой была пустота, и это пугало юношу. Человек в костяной маске опустил жезл, и чужая воля, державшая Леандра, вдруг ослабла — колдун отвлекся. Двое в белом что-то говорили друг другу, глядя на юношу, который стоял, слегка раскачиваясь, не в силах сделать шаг.
А колдун резко поднял жезл, и еще один человек, прежде невидимый, поднялся из-за саркофага. Невысокая фигурка в мешковатой мантии с капюшоном вышла вперед на негнущихся ногах, а потом жезл сделал еще одно движение…
И мантия упала к ногам Аменемкари. В голове Леандра словно ударил огромный колокол, оглушил, раздавил его. Аменемкари была нагой, ее руки и ноги украшали золотые браслеты, на шее висел венок из увядших погребальных цветов. Жезл качнулся, и девушка двинулась вперед. Руки ее бессильно висели вдоль тела, а лицо было лицом покойницы, лишь глаза были живыми. На мгновение Леандр встретился с ней взглядом, и отчаяние и ужас в ее глазах разорвали ему душу.
Шаг за шагом Аменемкари прошла мимо Леандра, почти коснувшись его плечом, и скрылась из виду, а потом воля колдуна снова схватила юношу и заставила поглядеть ей вслед.
Под жуткое пение девушка медленно спускалась по ступеням, на каждой останавливаясь и приставляя ногу. Наконец она достигла края черного подземного пруда, и вот ее босые ноги уже были в воде.
— Неееет! — закричал Леандр, срывая голос, но рот его не издал ни звука. Сердце отчаянно колотилось в груди, пальцы левой руки сжались, вонзив ногти в ладонь. Кровь шумела в ушах, стонущая песня оглушала.
Леандр видел, как девушка медленно удалялась от него, ступень за ступенью скрываясь под черной водой, заходя по колени, по бедра, по талию. Вот уже плечи были в воде, и вдруг девушку стала бить дрожь, но она продолжала идти. Сделала еще несколько шагов и исчезла.
Лепестки сухих цветов плыли по воде.
Тело Леандра снова развернулось к саркофагу и черным вратам, и он увидел прямо перед собой второго жреца, жирного коротышку с занавеской на лице. На голове у толстяка был золотой венец, на брюхе болтались золотые подвески. В руках он держал каменную чашу. Воля колдуна заставила юношу раскрыть рот, толстяк поднес чашу ему к губам, и юноша почувствовал на языке отвратительную вязкую сладость. Он пытался бороться, так что скулы свела боль, но сделал глоток, потом еще один. Колдун громко выкрикнул непонятную фразу. Толстяк опустил чашу, сказал что-то, обращаясь к Леандру, но тот не понял ни слова.
А потом сиятельный господин Бахотеп улыбнулся и облизал губы. И это было последнее, что он сделал в жизни.
Потому что Леандр выхватил у него каменную чашу. Юноше казалось, что он движется очень медленно, но Бахотеп не успел даже поднять руки, чтобы защититься. Не замахиваясь, Леандр двинул его чашей в скулу. Бахотеп покачнулся, Леандр перехватил чашу двумя руками и ударил еще раз. Этот удар проломил сиятельному господину лицо, вбил прозрачную занавеску во вмятину на месте носа и губ. Бахотеп хрюкнул и упал на колени, и третий удар убил его, а Леандр отбросил чашу и шагнул к жрецу, стоявшему на возвышении. Выкрикнув что-то, колдун взмахнул жезлом, но Леандр, глядя прямо на него, поднял руку, сорвал с себя цветочное ожерелье и сделал еще шаг.
Пение упырей внезапно смолкло. Колдун выставил жезл вперед, как оружие, и хриплым голосом завел заклинание. Леандр почувствовал, как чужая воля вцепилась в него, словно когтями, пытаясь раздавить, сломать. Он пошатнулся, но сделал следующий шаг. Голос колдуна возвысился до визга, заполнил подземелье, отражаясь от стен. Леандр шел, как против урагана, его зубы скрипели, мускулы вздувались, шаг за шагом он приближался к колдуну.
Голос жреца стал срываться, жезл затрясся в руке, и воля, державшая Леандра, дрогнула. Леандр сделал последний шаг и вцепился колдуну в горло. Жезл упал на камни, колдун схватил юношу за запястья, пытаясь оторвать пальцы, все глубже погружавшиеся в глотку.
Какое-то время они стояли неподвижно, как статуя — колдун в белой хламиде и обнаженный юноша, стиснувший ему шею. Потом глотка хрустнула, и колдун, путаясь в одежде, скатился с возвышения и растянулся на полу.
Ступенчатая площадка одним краем примыкала к стене, и там зияли раскрытые ворота. Стонущее пение, разносившееся по залу, звучало из темноты за воротами, где раскачивались серые фигуры с зелеными глазами.
Жезл двинулся, Леандр сделал шаг и поднялся на одну ступеньку ближе к саркофагу и людям в белом. Еще кивок жезла, еще шаг, потом еще. Тело двигалось неуклюжими чужими движениями, а разум Леандра панически метался в поисках спасения. Если мои ноги могут двигаться, могут идти, значит, это не тело лишилось сил, это разум утратил власть над ним! Если я снова смогу овладеть своим телом…
Леандр остановился на верхней ступеньке, видя перед собой саркофаг. Под сдвинутой крышкой была пустота, и это пугало юношу. Человек в костяной маске опустил жезл, и чужая воля, державшая Леандра, вдруг ослабла — колдун отвлекся. Двое в белом что-то говорили друг другу, глядя на юношу, который стоял, слегка раскачиваясь, не в силах сделать шаг.
А колдун резко поднял жезл, и еще один человек, прежде невидимый, поднялся из-за саркофага. Невысокая фигурка в мешковатой мантии с капюшоном вышла вперед на негнущихся ногах, а потом жезл сделал еще одно движение…
И мантия упала к ногам Аменемкари. В голове Леандра словно ударил огромный колокол, оглушил, раздавил его. Аменемкари была нагой, ее руки и ноги украшали золотые браслеты, на шее висел венок из увядших погребальных цветов. Жезл качнулся, и девушка двинулась вперед. Руки ее бессильно висели вдоль тела, а лицо было лицом покойницы, лишь глаза были живыми. На мгновение Леандр встретился с ней взглядом, и отчаяние и ужас в ее глазах разорвали ему душу.
Шаг за шагом Аменемкари прошла мимо Леандра, почти коснувшись его плечом, и скрылась из виду, а потом воля колдуна снова схватила юношу и заставила поглядеть ей вслед.
Под жуткое пение девушка медленно спускалась по ступеням, на каждой останавливаясь и приставляя ногу. Наконец она достигла края черного подземного пруда, и вот ее босые ноги уже были в воде.
— Неееет! — закричал Леандр, срывая голос, но рот его не издал ни звука. Сердце отчаянно колотилось в груди, пальцы левой руки сжались, вонзив ногти в ладонь. Кровь шумела в ушах, стонущая песня оглушала.
Леандр видел, как девушка медленно удалялась от него, ступень за ступенью скрываясь под черной водой, заходя по колени, по бедра, по талию. Вот уже плечи были в воде, и вдруг девушку стала бить дрожь, но она продолжала идти. Сделала еще несколько шагов и исчезла.
Лепестки сухих цветов плыли по воде.
Тело Леандра снова развернулось к саркофагу и черным вратам, и он увидел прямо перед собой второго жреца, жирного коротышку с занавеской на лице. На голове у толстяка был золотой венец, на брюхе болтались золотые подвески. В руках он держал каменную чашу. Воля колдуна заставила юношу раскрыть рот, толстяк поднес чашу ему к губам, и юноша почувствовал на языке отвратительную вязкую сладость. Он пытался бороться, так что скулы свела боль, но сделал глоток, потом еще один. Колдун громко выкрикнул непонятную фразу. Толстяк опустил чашу, сказал что-то, обращаясь к Леандру, но тот не понял ни слова.
А потом сиятельный господин Бахотеп улыбнулся и облизал губы. И это было последнее, что он сделал в жизни.
Потому что Леандр выхватил у него каменную чашу. Юноше казалось, что он движется очень медленно, но Бахотеп не успел даже поднять руки, чтобы защититься. Не замахиваясь, Леандр двинул его чашей в скулу. Бахотеп покачнулся, Леандр перехватил чашу двумя руками и ударил еще раз. Этот удар проломил сиятельному господину лицо, вбил прозрачную занавеску во вмятину на месте носа и губ. Бахотеп хрюкнул и упал на колени, и третий удар убил его, а Леандр отбросил чашу и шагнул к жрецу, стоявшему на возвышении. Выкрикнув что-то, колдун взмахнул жезлом, но Леандр, глядя прямо на него, поднял руку, сорвал с себя цветочное ожерелье и сделал еще шаг.
Пение упырей внезапно смолкло. Колдун выставил жезл вперед, как оружие, и хриплым голосом завел заклинание. Леандр почувствовал, как чужая воля вцепилась в него, словно когтями, пытаясь раздавить, сломать. Он пошатнулся, но сделал следующий шаг. Голос колдуна возвысился до визга, заполнил подземелье, отражаясь от стен. Леандр шел, как против урагана, его зубы скрипели, мускулы вздувались, шаг за шагом он приближался к колдуну.
Голос жреца стал срываться, жезл затрясся в руке, и воля, державшая Леандра, дрогнула. Леандр сделал последний шаг и вцепился колдуну в горло. Жезл упал на камни, колдун схватил юношу за запястья, пытаясь оторвать пальцы, все глубже погружавшиеся в глотку.
Какое-то время они стояли неподвижно, как статуя — колдун в белой хламиде и обнаженный юноша, стиснувший ему шею. Потом глотка хрустнула, и колдун, путаясь в одежде, скатился с возвышения и растянулся на полу.
Страница
10 из 11
10 из 11
