Гарвесте Аддамс и тайная комната

— Ты всегда найдешь самые нужные слова, cara mia! Моя дорогая, моя первая и единственная невеста в смерти…

— О, Гомес!

Блейз в ужасе уставился остановившимся взглядом в пространство, Драко также старательно отводил глаза. Гермиона, бесстыдница, весело смеялась в ладошку, держась за плечо Гарвесте. Его родители занимались этим непрерывно последние несколько дней, непристойно предаваясь страсти на глазах своих детей и гостей. Непонятно только, как они еще не поглотили друг друга.

Бесконечные поцелуи продолжались, пока не были прерваны…

— Гарри Поттер, я узнал тебя!

Пагсли и Гермиона с двух сторон схватили Гарвесте за руку, в которой блестела спица, но на то, чтобы остановить Уэнсдей, у них уже не было времени.

Шмяк, шмяк, шмяк.

Глаза ее горели поистине дьявольским огнем:

— Как ты назвал моего брата?

Вспышки колдокамер замерли на мгновение, и толпа, собравшаяся вокруг «Флориш и Блоттс», расступилась, подобно Красному морю, только здесь обошлось меньшей кровью. Шокированный блондин с широко распахнутыми голубыми глазами повис в нескольких футах над землей, пришпиленный к стене металлическими дротиками. Один дротик воткнулся буквально в дюйме от его промежности.

— Уэнсдей, милая, ну разве можно так вести себя на публике?

Мужчина заскулил при виде приближавшейся к нему Мортиши. Гомес до сих пор преданно не отрывал губ от ее затянутой в черное кружево руки. Ее алые губы приподнялись в улыбке.

— Приятно познакомиться! Мы — Аддамсы. Уверена, вы слышали о нас.

— Мама, никак не могу выбрать между бордовой и красно-коричневой.

— Почему бы тебе не спросить у подруги, дорогой?

Гермиона оценивающе взглянула на юбки, которые Гарвесте держал перед собой. Блейз и Драко быстренько откланялись, как только поняли, что обновление гардероба их друга предполагает поход исключительно за женской одеждой. Пошли, наверно, заниматься своими «мужскими» делами, например, есть мороженое в кафе Флориана Фортескью.

— Ты прекрасно выглядишь в любой, Гарри, — решила она, втайне завидуя его стройным ногам. Вслух свое желание иметь такие ноги она, однако, не высказала, всерьез опасаясь, зная семейку Аддамс, что у них вполне могла заваляться пара-другая «свободных» ног.

— Да, но которая лучше скроет кровавые пятна?

Снова Хогвартс, и снова завтрак в Большом зале. Нестройное гудение голосов разрывает жуткий крик.

— Что это за чудесные звуки?

Драко поморщился, а визг с каждой минутой становился все пронзительнее. Вроде бы неделя в гостях у Аддамсов должна была сделать его невосприимчивым к подобному, однако вокальный диапазон Молли Уизли занимал свой особый регистр. Она могла бы преподать пару уроков Уэнсдей, а это говорило о многом. В конце концов, эта девочка могла пытать часами.

— Это вопиллер, — сказал Блейз, пережевывая свою порцию омлета. — Очевидно, Уизли попало за то, что он прилетел сюда на зачарованном фордике своего отца. Придурок, похоже, захотел с шиком заявиться в школу.

— Как прелестно. Нужно сказать Уэнсдей.

— Зачем? Ты хочешь летающую машину?

— Нет, конечно. Я расскажу ей о вопиллере. Уверен, она повеселится от души. Интересно, как много криков он вмещает?

Драко снова поморщился.

— Сегодня мы будем пересаживать рассаду мандрагоры. Кто назовет мне свойства этого растения?

Блейз слушал отвечавшего рейвенкловца. Рядом с ним Гарвесте тыкал бледным пальцем мягкую почву.

— Сначала нужно надеть наушники, — прошептал Драко, заметив, как рука Гарвесте потянулась к зеленому пучку листьев, торчавшему из горшка.

— Нужно?

— Крик мандрагоры смертелен для человека без надлежащих мер защиты, — вещала в нескольких шагах от них еще одна ученица Рейвенкло, Мариэтта Эджком. Профессор Спраут радостно улыбалась правильному ответу, совершенно не замечая перешептываний слизеринцев.

— Действительно?

— Гарвесте, не надо…

Младенец мандрагоры заморгал, внезапно оказавшись на ярком свету. Его заляпанное грязью, деформированное тельце было одной из самых уродливых вещей, которые доводилось видеть Блейзу. Еще раскачиваясь от силы, с которой его выдернули из земли, существо широко раскрыло рот, готовясь орать до потери сознания (то есть, пока они не потеряют сознания).

В солнечном свете, струившемся сквозь стекла теплицы, любопытством сверкали изумрудные глаза Гарвесте.

Росток мандрагоры быстро захлопнул рот, для надежности зажав его вместе с носом своими маленькими кулачками. Глаза стали огромными от страха, и, несмотря на все усилия, наружу вырвался тоненький визг.

Гарри ткнул растение острием спицы, оно задергалось, но не издало больше ни звука.

— Жаль. Я бы не отказался от небольшого развлечения.