Гарвесте Аддамс и тайная комната

Сегодня был их первый в этом году урок защиты, оказавшийся, по мнению Драко, полной ерундой.

— «Назовите любимый цвет Гилдероя Локхарта», — передразнил он. — Ну что это за чушь?

Гарри уже закончил. Он положил тест лицом вниз на парту, а руки чопорно сложил поверх него. Китайский веер был педантично помещен рядом с пишущим пером.

— Это было в «Еще раз о Йети», — он улыбнулся своему нахмурившемуся другу. — У него совсем неплохие сказки, Пуберту нравятся.

— Мистер По… Аддамс, — тут же исправился Локхарт. — Мистер Аддамс абсолютно прав, вам всего лишь требуется приложить побольше усилий и повнимательнее читать литературу. Это же бестселлеры!

— Бред собачий, — пробормотал сзади Блейз. — Я во сне и то напишу лучше.

— Ну-ну, — посмеивался Гарри, — дадим человеку шанс, ладно?

Профессор, как они должны были называть теперь это безобразие, продолжал рассказывать классу очередную сказку, явно витая в облаках. Такое впечатление, будто Хогвартс закинул невод в Заводь Болванов, и вернулся невод с комком болтливых водорослей.

— Мы могли бы его убить, и нам бы все за это только спасибо сказали, — тихо прошептал Драко, из его серых глаз, как из кусков кремня, казалось, можно высекать искры. Кончик его пера рвал пергамент.

— «Величайшее достижение», как же. Идиот, вот он кто. Как жаль, что твоя сестра не прикончила его там, в Косом переулке.

Гарри спрятал широкую улыбку за раскрытым веером.

— Какие вы все-таки кровожадные! Я еще сделаю из вас настоящих Аддамсов!

Их внезапная злоба испарилась, быстро сменившись нарастающим ужасом. Гарри снова усмехнулся.

— Свежепойманные корнуоллские пикси!

— Ну, я же говорю — идиот!

Ярко-синяя молния пронеслась, жужжа и мерзко хихикая, над головами учеников. Вскоре в классе царил полный хаос. Локхарт замахал палочкой, крича резким командным тоном (как хотелось думать ему самому):

— Пескипикси Пестерноми!

Действие это не произвело никакого эффекта. Вокруг бились вдребезги чернильницы, переворачивались столы и выдирались волосы. Драко с мстительным удовлетворением смотрел, как самого Локхарта тащили за волосы, пребольно вцепившись своими длинными тонкими пальчиками в белокурые пряди, по крайней мере, пять пикси. Повсюду, как конфетти, летали обрывки книг и пергаментов.

— Ну и ну. Какой восхитительный кавардак!

Одна пикси подлетела слишком близко к Гарвесте, совершив тем самым фатальную ошибку.

Воздух прочертило метнувшееся перо, за ним последовала вспышка наточенных лезвий. Пикси упала на стол, аккуратно рассеченная напополам, перо насквозь прошило ее голову.

Гарри встал из-за стола, радостно сверкая глазами и прикрывая веером улыбку.

— Пришло время повеселиться.

Гарри зажмурился от внезапной вспышки. Его рука, метнувшись в сторону, быстрее любого ловца выхватила «нападавшего», и вот уже на свет из скрывавшей его темноты был вытащен худенький мальчишка.

Тот совсем не выглядел напуганным, лишь сжимал в руках громоздкую фотокамеру, вроде той, что пользовался Ларч для съемки семейных портретов, только эта не пыталась откусить вам нос.

— Колин! — удивленно воскликнула Гермиона. Они сейчас спускались на очередную порцию сдвоенного зельеварения. Остальные гриффиндорцы по привычке держались в отдалении, не решаясь приближаться к Аддамсу.

— Что ты здесь делаешь? У тебя разве нет урока?

— У меня сейчас окно, — радостно доложил он, как будто Гарвесте не держал его на весу, ухватив за воротник. — Я хотел сфотографировать знаменитого Гарвесте Аддамса! Говорят, он раньше был Гарри Поттером, Мальчиком-который-выжил!

Драко и Блейз дружно, закрыв лицо руками, застонали, а Гермиона предостерегающе положила руку на плечо своего темпераментного друга.

— Он всего лишь первокурсник, Гарри. Не убивай его.

— Зачем мне его убивать? — улыбнулся тот и осторожно поставил первоклашку обратно на ноги, потрепав рукой по темным волосам. — Он все правильно сказал: я был Гарри Поттером. Такой хороший мальчик.

Мальчик буквально расцвел от похвалы.

— Боже, эти телячьи нежности отвратительны. — Панси протолкалась вперед с презрительной гримасой на ее бульдожьем лице. — Чего все встали-то?

— Ничего, Панси.

Паркинсонам было не знакомо понятие страха. Лето, проведенное в изолированном обществе своей семьи и родных, при их неустанных наставлениях, вернуло Панси всю ее былую отвагу и уверенность в собственных силах с процентами. Паркинсоны не боятся и не склоняются ни перед кем. И у них отсутствует инстинкт самосохранения.

— Прочь с дороги, мерзкие грязнокровки, — прошипела она, проходя мимо.

Все присутствующие замерли в шоке. Гарри моргнул.

— В чем дело? — спросил он чуть не плачущую Гермиону.