Поселок Ильича

Сама девушка была под стать своему автомобилю. Ее нельзя было назвать красавицей, но она была крайне эффектна и нисколько не походила на многочисленных одногодок с олинаковой слегка растрепанной «химией» и нарумяненными скулами. Татьяна — так звали девушку, была птицей самого высокого полета. Она курила «Кент», пила «Мартини», а обедала в первом кооперативном ресторане Барнаула на площади Спартака. Здесь длинноволосые тридцатилетние официанты смотрел на клиентов уважительно, обслуживали быстро, а вот цены очень даже кусались.

Девушке стоило только щелкнуть пальцем, чтобы перед ней выстроилась очередь из представителей золотой молодежи Барнаула — детей народных судей и депутатов, директоров заводов и завмагов. Но Татьяна не могла отвести глаз от чувственного и щедрого красавца Васьки Васьки, к которому ощущала странный душевный трепет. Мать — властная эффектная женщина, хотя и не разделяла увлечения дочери, сначала в своих оценках происходящего исходила из того, что единственный нежно-любимый ребенок может тешиться всем, чем пожелает. А вот отец отнесся к начавшемуся роману более чем прагматично. Привыкнув общаться с жуликами самого разного пошиба, он закостенел, стал недоверчив и, прекрасно разбираясь в типах преступников и мог по одному взгляду на лицо человека перечислить статьи уголовно-процессуального кодекса, которые тот уже нарушил или собирается нарушить в самое ближайшее время.

— То, что вы на свободе, — любил повторять папаша популярный среди гэбистов афоризм, — это не ваша заслуга, а наша недоработка.

И Васькины наклонности, и его биографию прокурор прочитал как с книжного листа, в первые минуты случайного знакомства, когда столкнулся с парнем у подъезда своего дома.

Увидев Ваську, выходящего калитки пятиэтажного дома, огороженного решетчатым забором и отличающегося от прочих домов толщиной стен и наличием лифта в каждом подъезде, прокурор ощутил беспокойство. Инстинкты, наработанные еще в первые годы службы, подсказывали: парню следует завернуть руку за спину, а затем, ткнув его лицом в асфальт, после чего вызвать наряд и оформить квартирную кражу, несомненно, только что совершенную у кого-то из соседей. Но, подходя к дому, прокурор также успел заметить, что именно этот молодой человек в модных вареных джинсах и в сдвинутой на затылок кепке четвертью минуты ранее тепло распрощался с девушкой, в которой прокурор, хотя и не видел лица, безошибочно угадал собственную дочь.

— Стой, ты кто такой? — спросил прокурор, делая полшага в сторону и поднимая руку перед Васькой.

— Греби мимо, папаша! — цыкнул сквозь зубы Васька, не испытывавший никакого пиетета перед людьми старшего возраста.

Это была его ошибка. Секунду спустя кепочка была втоптана в апрельскую грязь, а сам Васька оказался прижат щекой к беленой кирпичной колонне, обозначавшей калитку номенклатурного дома.

— Вы, молодой человек, поаккуратнее будьте в выборе выражений, — вежливо сказал прокурор и припечатал Ваське по почкам.

— Пусти! — пропищал тот. — Подруга у меня тут живет!

Последовавший небольшой поворот Васькиной кисти заставил его стать дружелюбнее, перейти на вы и в деталях изложить историю романтических отношений с Татьяной.

— Так ты что же, голытьба, ко мне в зятья набиваешься? — спросил прокурор, ослабляя хват и выпуская Васькину руку.

— Прощения просим, не признали. — произнес тот, поморщился и поднял кепочку из жидкой грязи. Неловким движением Васька попытался стряхнуть налипшую жирную жижу, перепачкал ладонь и манжеты куртки, разозлился и метнул кепку обратно в хлюпающую лужу.

— Ты головной убор-то подними, или богатый — новый купишь? — спросил прокурор.

— Да ничего, вроде, не жалуемся! — с достоинством ответил Васька, потирая растянутую руку.

— И по какой статье промышляешь? — спросил прокурор.

— Да я не на гоп-стопе! Я в автосервисе! — ответил Васька с достоинством.

— Тьфу ты, черт! Вот ведь угораздило! — сквозь зубы процедил прокурор и, не прощаясь, скрылся в калитке.

— Можно подумать! — Васька сплюнул под ноги и, засунув руки в карманы, отправился смотреть свежий боевичок в открывшемся неподалеку видеосалоне с большим экраном.

Что сильнее? Колдовство, закрутившее гормональную систему Татьяны и пробудившее в девушке дикое женское начало, или железная воля отца? Верь прокурор в ворожбу, он достал бы табельный пистолет и в тот же вечер пристрелил бы и Ваську, и его тетку, уничтожил бы все ведьмино семейство до седьмого колена, а для верности бы дотла спалил поселок Ильича. Но будучи человеком послевоенного воспитания, к суевериям и деревенским наговорам отличник службы относился не просто со скепсисом, а с откровенным презрением. Прокурор не верил никому и ничему. Он честно отсиживал необходимые часы на партийных собраниях, но относился к партийной идеологии не более чем к разновидности опиума для народа.