Поселок Ильича

Регулярно отправляя преступников за решетку, прокурор видел в них не более чем шахматные фигуры, движимые невидимой рукой истории. Потому, когда реальная государственная политика начала расходиться с декларациями, прокурор, не испытывая никакого когнитивного диссонанса, быстро смекнул, что к чему, и стал, пожалуй, первым по-настоящему коррумпированным силовиком на Алтае. Во избежание недопонимания со стороны нарождающегося слоя бизнесменов, воспитываемых видеосалонными лентами про организованную преступность загнивающего Запада, прокурор обзавелся круглосуточной охраной — хмурыми парнями, прошедшими Афган, которые постоянно следовали за его служебной «Волгой» на «Жигулях» с форсированным движком.

Демонстрировать свою власть и богатство в эпоху карточного дефицита и начавшего раскручиваться инфляционного маховика, прокурор, впрочем, опасался, потому начавшие сами по себе образовываться рядом ценности щедро отдавал единственной дочери.

То, что Татьяна, несмотря на домашние скандалы и упреки, а также на громкие обещания лишить ее родительских денег, ходила, словно околдованная гоп-принцем на оранжевом «Москвиче», не поддавалось никакому рациональному обоснованию, но в мистическую подоплеку происходящих событий никто в окружении девушки поверить не мог.

— Бог ты мой! Что же ты в нем нашла! — восклицала прокурорша, театрально заламывая руки.

— ПТУ, приводы в милицию, недоказанное соучастие в изнасиловании! Да он всю твою жизнь под откос пустит! — кричал прокурор на Татьяну, багровея.

— Оговорили! — хлопала глазами девушка. — Он не такой! Он очень хороший человек.

После домашних скандалов дочка, впрочем, на некоторое время словно одумывалась и начинала относиться к Ваське прохладнее, но у ведьмы Анисьи в деревянном гробике-шкатулке на этот случай лежала вылепленная из глины кукла с волосами, тайно срезанными Васькой с головы Татьяны. Стоило племяннику почувствовать ухудшение отношений к себе, как он бежал к телефону-автомату и, опустив в щель монетоприемника две копейки, набирал номер ильичевского сельпо.

— Тетя Клава! — кричал он. — Передай бабке, что опять!

Толстая продавщица, чертыхалась, вешала на дверь табличку «Учет» и ковыляла к покосившейся избушке Анисьи. Сплюнув и перекрестясь, она входила в расхлябанную калитку и шла по кривой тропинке к скрипящему крыльцу.

Анисья, ведьминым нутром чуя приближение вестницы, распахивала дверь и, сверлила Клавку немигающими зелеными глазами:

— И что сказал?

— Сказал, что опять! — отвечала продавщица и, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал излишне грубо, добавляла. — Вы бы хоть голубиную почту, что ли завели! Через полдеревни не набегаешься!

— Бегай-бегай! Зато варикоза не будет. — бормотала Анисья и пряталась в доме.

Здесь она вытаскивала из шкафа украденный у Татьяны платок и ставила на него крошечный гробик с куклой. Посыпав игрушку мукой, ведьма начинала катать по черному столу хлебный мякиш, приговаривая:

— Кровь твою забираю, к себе призываю!

Через час Татьяна уже чувствовала томление, а ее сердце наполняла нежность к Ваське. Девушка не замечала ни вороватых бегающих глаз, ни блестящей во рту фиксы, Васька снова становился для нее желанным принцем, а его оранжевый «Москвич» казался куда милее, чем весь папин автопарк.

Ситуация накалилась к июню. В стране назревало что-то нехорошее: граждане липли к телевизионным экранам и, не отрываясь, смотрели прямые трансляции из московского дворца съездов, где беснующиеся депутаты призывали рвать страну на части. Анисья была далека от политики, но с удивлением наблюдала, как поток обращающихся к ней людей растет. Сглаз, порча, зомбирование — граждане сами ставили себе диагнозы. Несчастная Клавка все чаще вешала табличку «Учет» на дверь и тащилась через полдеревни к Анисье с докладом о том, что аудиенции добивается очередная богатая и несчастная гостья. Люди же попроще приходили сами, иной раз, часами дожидаясь на скамейке около забора, когда Анисья соизволит принять их. Ведьма же только плевалась. Для нее приходящие были лишь толпой пациентов психиатрической клиники. Надеясь избавиться от страждущих умалишенных, путавших невротические состояния и настоящее колдовство, Анисья интуитивно нашла верное маркетинговое решение, обозначив совершенно запредельные цены на свои услуги, что должно было снизить поток клиентов. Но этого не произошло. Люди были готовы были платить за избавление от придуманных ими чертей любые суммы.

— Никогда такой вакханалии не было! — бормотала ведьма, отдавая очередную пачку денег племяннику.

— Тебе-то что! Хочет народ с деньгами расстаться — и пусть! — смеялся Васька.

— Они как околдованные идут, словно кто-то их поголовно с ума свел! — отвечала ведьма. — А что цаца твоя?

— Ничего вроде! Папанька ее все на работе пропадает, не суется больше. А маманька, вроде как, ко мне даже привыкать начала.