Поселок Ильича

Несмотря на начавший раскручиваться маховик инфляции, десять тысяч казались ей огромными деньгами. Не знала и не могла знать Клавка, что год с небольшим спустя, она сама станет получать зарплату маленькими пятисотрублевыми бумажками и считать деньги фантиками. А вот для прокурорши, что десять тысяч, что пятьдесят уже не были деньгами вовсе. Хмыкнув по поводу аппетитов ведьмы, она вдруг преисполнилась к ней уважения и, пробормотав про себя начавшую входить в обиход присказку о том, мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи, приказала парикмахерше организовать встречу.

На следующий день, черная «Ауди» остановилась у полуразвалившейся хибарки в поселке Ильича А за полчаса до того от покосившегося забора, оставляя за собой столбы пыли, рванул огненно-рыжий «Москвич». В нем сидел Васька, поехавший в Барнаул, чтобы забрать Татьяну и привезти ее в поселок на день рождения кого-то из своих дружков. С наступлением лета дочь прокурора стала частой гостьей в поселковых трущобах. Сначала она убеждала себя, что ей просто интересно познакомиться с жизнью обитателей дна, затем девушка уже не искала для себя никаких аргументов — она просто тянулась к Ваське.

Но этот июньский вечер не задался с самого начала. Забравшись на обтянутое дешевым велюром дерматиновое сиденье, Татьяна поморщилась.

— Че ты? — спросил Васька.

— Бензином воняет. — сказала девушка.

— Ну, давай тогда твою тачку возьмем!

— Да на ней мамаша куда-то упорола. — ответила Татьяна и, вспомнив скандал, который закатила мама два дня назад, нахмурилась.

Ехали молча. Татьяна открыла окно и выставила ладонь под струи теплого воздуха. Когда машина ушла с городской трассы на разбитую кольцевую, опоясывающую поселок, девушка недовольно произнесла:

— Не тряси так! Тошнит!

— А я че сделаю?

— Ничего! Ездишь на этой развалюхе! Перед друзьями стыдно! — вдруг зло сказала Татьяна.

Васька не ответил. «Надо тетке сказать», — подумал он и тут же почувствовал сильнейшее желание заехать этой раскрашенной стерве кулаком в нос.

Чего она о себе возомнила? Прокурорская дочка! Правильно говорила Анисья — ворье на ворье, а дети — сплошная гниль. Все настроение, тварь, испоганила. Еще пару часов назад Васька так радовался, предвкушая дровяную баньку, гитару и водочку в компании старых друзей, теперь же ему вдруг расхотелось куда-то ехать. Сразу к бабке что ли? Пусть проучит эту мразь. Васька неуверенно сложил руки на самом верхе руля и уставился на покрытую ямами дорогу.

Погода неожиданно испортилась, солнце затянула свинцовая с темным брюхом туча, а стороны Оби налетел порыв ветра. Он принес с собой какую-то теплую пыльную волну, так что на зубах заскрипел песок.

— Окно прикрой, — приказал Васька.

Татьяна ничего не ответила. Васька резко выдавил газ, и из-под шуршащих колес «Москвича» полетели горсти щебня.

В домике Анисьи тем временем шел дьявольский обряд. Ведьма, чувствуя что-то неладное в гостье, деньги приняла, приказав положить их на полку буфета, но колдовство решила вершить неполное. Анисья решила начать обряд разрушения любовного приворота, а закончить его уже позже, когда поутихнут дурные предчувствия. Незавершенный обряд означал, что ведьма выпускает из ада черных духов, которые до завершения колдовства будут бродить вокруг нее, изыскивая способ напасть. Чтобы защититься от злых сил, Анисья призвала силы земли, обозначив безопасную для себя зону, где демоны не способны навредить призвавшим ее. Границы обозначил круг кольцевой дороги поселка.

Анисья чиркнула по руке прокурорши острым ножом и выдавила каплю крови на черные доски стола.

— Кровь-матушка, верни дочку, — зашептала ведьма, и было это в тот самый момент, когда Татьяна усаживалась в Васькин «Москвич».

Настоящее колдовство — процесс долгий и выматывающий. Пробормотав очередное заклинание, Анисья надолго замолкала и прислушивалась. Ей казалось, что все идет слишком легко. Приворот, наложенный на дочку этой красивой, властной женщины, сходил, словно сам по себе. Так не должно было быть. Даже проклятья неумелой ведьмы уходят с неким ощутимым сопротивлением. Сейчас же Анисья чувствовала, что колдовской навет отслаивается, словно шелуха с вареного картофеля.

В комнате потемнело, в печи что-то ухнуло, в стекло ударила горсть принесенного поднявшимся ветром песка. Парикмахерша, широко раскрыв глаза, сидела в углу на хлипком стуле и с возрастающим ужасом смотрела на Анисью, за спиной которой медленно вырастала черная клубящаяся тень.

— Убирайся прочь! — вдруг ни с того ни с сего сказал Васька и резко остановил «Москвич».

— Да пошел ты сам! — с неожиданной ненавистью выкрикнула Татьяна и, выскочив из машины в закрутившийся по обочине пылевой вихрь, что есть сил, хлопнула дверцей.

Металл жалобно клацнул о металл, и это вывело Ваську из себя.