Венец Творения

Жизнь, неторопливо и беспечно текущая своим чередом была вдруг прервана. Словно скальпелем неумелого хирурга была прервана чья-то жизнь.

Передо мной, стоя в пол оборота, покупал сигареты человек.

— Честер, синий. — говорил незабываемый хриплый голос.

Мне как будто выстрелили в спину. Ноги мои подкосились, а голова пошла кругом. Я никогда бы не смог его забыть. В сознании билась только одна мысль. ОН! ОН! ОН!

Человек очевидно заметил мой взгляд.

— Чего тебе, малый?— нехорошо сощурился он, явно будучи навеселе. — Аль привидение увидел? Пшел, щенок!

Мир в моей голове взорвался миллиардами голосов. Один из них принадлежал Антону. Мальчику, которого я уже не слышал много лет. Он кричал:

— УБЕЙ! НЕ ЖДИ! УБЕЙ СЕЙЧАС! УБЕЙ! УБЕЙ! УБЕЙ!

Впервые в жизни я устоял перед его напором. С болезненным стоном я, зажав ладонями уши, заспешил прочь. С той скоростью, на которую я мог быть способен, старался покинуть это место. Все мои страхи, все мои кошмары вдруг снова проснулись во мне. Мое безоблачное существование оказалось под угрозой. Теперь я знал, что пока этот человек жив, не бывать моему счастью. Может быть это не он? Может быть я ошибся? Наивно вопрошал Андрей. Нет! Ответствовал ему жесткий голос Антона. Это был именно он. Это он, сто процентов. Не может быть в этом ошибки.

Сон бежал меня. Впрочем как и покой и сосредоточенность. Лишь к рассвету я пришел к выводу, что нужно точно убедиться в том, нет ли здесь ошибки. Я простоял весь день под холодным весенним дождем. Я пропустил все лекции в институте, я ничего не ел, но мне было плевать. Все это мелочи и ерунда. Все это просто не существенно, когда есть он.

Я снова видел его. Он покупал сигареты в том же самом ларьке. В то же самое время. На этот раз я просто спрятался под шляпку зонтика. Он не мог видеть меня. Он просто спокойно купил сигареты и ушел. Сомнений быть не могло. Это он. Я даже запах его помню. Я помню каждую мелочь в лице этого существа. В лице этого дьявола. И я принялся следить за ним.

Я неделю поджидал его возле ларька. Я выяснил, где он живет, я выяснил, что он женат и у него есть четырехлетний сын. И я решил наведаться к нему в гости. Все-таки он был моим самым старым знакомым в моей короткой жизни.

Ночь перед визитом я не спал. Дрожь, словно при лихорадке колотила меня. Я не мог дышать. Мне понадобились поистине титанические усилия, чтобы я смог дождаться рассвета. А рано утром, около семи утра, я нажал на кнопку дверного звонка, в его квартиру. Я держал ее нажатой до тех пор, пока, с жуткой руганью, дверь не распахнулась. Я всегда любил такие моменты. Когда жизнь вдруг останавливается. И у тебя всего лишь один миг для того, чтобы увидеть и рассмотреть твоего оппонента. А смотреть было на что! Он явно не шел путем градации. Жизнь износила его. Теперь же я хочу узнать как и где.

— Что тебе нужно, дятел?!— зарычал он, при виде меня.

Вместо ответа я деревянным молотком, каким женщины отбивают мясо, ударил его по переносице. Раздался звук ломающихся костей и он отлетел прочь в прихожую. Я же спокойно вошел следом и закрыл за собой дверь.

— Дорогой, кто там?— неуверенно спросила его жена выходя из спальни. Из одежды на ней была только лишь ночная сорочка.

— Это я, дорогая. — ласково ответил улыбаясь.

Наверное у меня был не самый добрый вид с окровавленным молотком в одной руке и каменным лицом потому, что она закричала. Но кричала она не долго. Удар молока выбил ей все зубы. Женщина отлетела в спальню. Туда, где плакал ребенок. Это было хорошо.

— Т-ты кто???— ошарашено и гнусаво от сломанного носа спрашивал лежащий человек.

— Ты трус!— сказал Антон. — Я вошел в твой дом. Ты не противишься. Я ударил тебя. Ты не противишься. Я ударил твою жену. Ты не противишься.

— Возьми все деньги! Уходи!— умолял он меня.

— Я убью твою жену. Ты не будешь против? Я убью твоего ребенка. Ты не будешь против?

— Только меня не трогай!— скулил он.

— Я убью тебя. — четко выговорил Антон. — Ты вошел в МОЙ дом. Ты убил и изнасиловал мою мать четырнадцать лет назад. Тогда ты был смел. Против женщины и ребенка.

Несколько мгновений он просто молчал, ошарашено глядя на меня. Я уверен, он не узнал меня, но он вспомнил мою мать. Вспомнил, и, казалось бы, мертвого ребенка. Затем он вдруг расплакался.

— Не губи… Не убивай!— выл он катаясь по полу. Он целовал мои туфли и умолял.

— Каждый ребенок до определенного возраста считает своих родителей Богом. Ты убил их. Теперь я уничтожу тебя.

После этих слов из спальни выбежала женщина с ночной лампой в руке. Я легко увернулся от удара. Заломил ей руку за спину, заставив вскрикнуть от боли и выронить светильник. Затем я просто сломал ей шею. Человек продолжал плакать. Он ничего не предпринимал.