Венец Творения

— Что, хахаль твой явился? Щчас я ему п-кажу!

Я слышу как он открывает дверь. В следующее мгновение в спальню влетает мать. Мгновенно все понимая, она наклоняется надо мной.

— Доченька! Что с тобой?!— затем кричит, обращаясь к Сергею — Сволочь! Что же ты делаешь?! Ты же…

Но ее прерывает удар ноги.

Сергей бьет ее ногой по губам. Мать от удара откидывается назад. Ее рот представляет собой кровавое месиво. Но Сергей продолжает ее бить. Удары сыплются на нее один за другим. Я бросаюсь к Матвею и хватаю его на руки.

— ОСТАВЬ ЕГО, МРАЗЬ!— я впервые слышала такой страшный голос.

Ударом кулака он ломает мне нос и схватив Матвея за ногу переворачивает его вверх ногами.

— А может это не мой сын?! Да! Ты забрюхатилась от другого, дрянь! Потаскуха! И этот вонючий выродок не мой сын!

Затем он с кругового размаха бросает Матвейку в стену. Удар ужасен. Что-то громко хрустит. И Матвейка сломанной куклой падает на пол и замирает.

— Нет!— это кричит моя мать.

Но Сергея уже не остановить. И он начинает бить ее ногами по голове. Топча, словно отвратительное насекомое. Я ползу к неподвижному сыну, хрипя от заливающей гортань крови. Но доползти мне не суждено. Сергей замечает меня. Одним движением он вздергивает меня на ноги и швыряет к матери. Я бьюсь головой о шкаф и падая успеваю заметить, какая неправдоподобно плоская голова у мамы… мамы…

Но вот рядом оказывается Сергей и на меня вновь обрушивается град ударов. Когда он выворачивает мне руку, что-то хрустит и рука выгибается в обратную сторону.

Сколько это продолжалось я не знаю. Время остановилось. Оно превратилось в клубок безумной боли. И последнее, что я успела выхватить из окружающего безумного мира, был электронный календарь. На табло цифра 30, сменилась на цифру 1. «Декабрем в двенадцатом веке называли промерзшую землю и трупное окоченение» всплыло в угасающем сознании…

Когда девятнадцатого декабря работник ЖЭКа по просьбе жильцов, жалующихся на неприятный запах и пропажу соседей открыл замок и дверь отворилась, в лица ударил стойкий и сильный запах разлагающихся трупов.

Острый приступ рвоты согнул присутствующих женщин. Участковый Краснов едва преодолевая приступы рвоты и удушья вошел в квартиру. Но, спустя минуту выскочил прочь с сумашедшими глазами и белым как мел лицом.

В спальне, на полу лежал разлагающийся труп женщины, а в углу… сидела абсолютно седая калека. Грязная, в нечистотах и запекшейся крови. Худая, словно скелет. Одна рука висела плетью, опухшая и синяя. С лопнувшей местами кожей, по которой тек кровавый желтый гной. Не поднимая головы, она качала на здоровой руке почерневший труп ребенка, и тихо шептала, всматриваясь в его лицо невидящими глазами:

— С днем рождения, сыночек! С днем рождения, маленький…

Венец Творения

Мои Боги были убиты. За это я уничтожу Ваших.

000. Падение.

— Убегай! Антон! Беги!

Слова матери не действуют на меня. Я представляю собой каменную статую, наблюдающую безумную вакханалию. Мне страшно и отвратительно, но, с каким-то болезненным любопытством, я продолжаю смотреть. Я хочу крикнуть, хочу остановить творящееся богохульство, но я стал тенью. У меня нет ни сил, ни воли. Я превратился в дым. Наконец, чужой человек, ворвавшийся в наш дом, замечает меня. Но настороженность бешенного зверя быстро исчезает, когда он видит меня, четырехлетнего ребенка.

— Щенок!— зловеще ухмыляясь, он заносит руку, с зажатым в ней деревянным молотком, которым женщины отбивают мясо, и не задумываясь, бьет меня им в лицо.

Силой удара я обретаю крылья. Словно в фантастическом сне, в окружении фиолетовых и красных огней, я лечу в угол.

Вопреки надеждам грабителя, я не умираю. Горячая, словно раскаленный металл, кровь, струится по моему лицу. Мой разум становиться пластилиновым. Я не осознаю ничего. Я пустое место.

Грабитель между тем отшвыривает прочь мою мать, словно уродливую куклу. Она, вся избитая и искалеченная, падает рядом со мною. Видимо у меня вид мертвеца, так как она, при взгляде на меня, начинает что-то кричать и стонать, издавая хлюпающие звуки, какие издает засорившаяся раковина. Она трясет меня за плечи, не замечая, как сзади приближается к ней неизвестный, на ходу расстегивая ширинку. Глаза у мамы совсем побелели. Она становится похожей на сумасшедшую.

Грабитель грубо переворачивает ее. Мгновение он вглядывается в ее лицо, а затем наотмашь бьет ее ладонью. Она хрюкает, захлебнувшись кровью, но стоны тут же возобновляться. Она потеряла всякий контроль над собой. Когда неизвестный начинает рвать на ней одежду, она не сопротивляется. Она тихо стонет, не отрывая взгляда от меня. Но, когда грабитель переворачивает ее на живот, с силой ударяя ее головой о пол, и начинает входить в нее, мама словно взрывается.