Готрим

Весна принесла благотворное тепло; и природа там, на поверхности, начала оживать и восстанавливаться, пульсируя жизнью… Но его собственные силы, лишенные всякого подкрепления, лишь безнадежно истощаются… Жизненная энергия все дальше и дальше покидает его исхудавшее тело, она сочится из него невидимыми ручейками и растворяется в окружающем пространстве… Мир высасывает из него жизнь, так же как он высасывал соки из обреченной жертвы…

Меч лежал перед ним, сверкая в танцующем свете яркой свечи… Он открыл глаза и посмотрел на стройные руны: «СИЛА-ВОЛЯ-ВЕРНОСТЬ»… Готрим сделал пару глубоких вдохов. «ЧЕСТЬ-ЖЕРТВЕННОСТЬ-ДОЛГ», — невнятно проворчал он, клацая зубами и роняя вязкую слюну…

Безумие не прошло, оно лишь немного отступило, не найдя для себя адекватной реализации. Оно все еще кипело глубоко внутри… И просилось наружу… Желало воплощения… И если бы он был здесь не один, если бы рядом был кто-нибудь еще… Кто-нибудь, чье тело было бы теплым… теплым и питательным…

Он дышал тяжело и часто. Сердце застучало бешено. Челюсть свело от страшного напряжения мышц…

Голод никуда не делся… И куда может деться то, что само является отсутствием… Пустотой, которую необходимо заполнить? Пустота не исчезает, если ее место не займет что-нибудь более ценное… А что могло быть ценнее… ценнее того, чем он обычно эту пустоту заполнял?

«СИЛА-ВОЛЯ-ВЕРНОСТЬ»… «ЧЕСТЬ-ЖЕРТВЕННОСТЬ-ДОЛГ»… Слюна катилась по его подбородку…

Конечно, голод не мог исчезнуть, но его все равно невозможно было удовлетворить…

Его тело было истощено долгим отсутствием питания и звериная сущность не имела более лишней энергии для бурных всплесков, но она настойчиво пульсировала внутри, зловеще струилась в сознании и во всем теле как подземная темная река… Сознание то и дело затуманивалось, захваченное этим мрачным потоком, но Готрим величайшим усилием воли каждый раз удерживал его…

Этот меч… Прекрасное оружие… С его помощью он мог бы легко положить конец противостоянию внутри себя… Он мог бы закончить все это раз и навсегда… Он мог бы, но не хотел…

Череп Родгира, рыцаря-чудовища, стоял на краю саркофага и смотрел на него безмолвно пустыми глазницами. Готрим твердо решил победить в этой борьбе — он не хотел умирать побежденным, не желал и в этот последний раз поддаться демону, своему внутреннему демону, который брал над ним верх раз за разом на протяжении всей его жизни.

Он не мог сказать точно, сколько он сидел вот так, погруженный в себя в нескончаемой попытке удержать структуру своего внутреннего мира. Но время сейчас не имело значения. Имела значение только воля…

Он не желал отвергнуть свою человечность, но природа зверя давила, рвалась наружу, постоянно притупляла ее. В нем без конца боролись две силы, а он сам был этой борьбою, он был полем их битвы, выжженным и опустошенным…

VIII

В конце концов дрожащий свет последней свечи сжался под давлением окружающего мрака. И исчез. Тьма, непроглядно черная, холодная и сырая, обступила его, обняла своими липкими руками, бессильного и опустошенного, и нежно уложила на холодный каменный пол. Безвольный и послушный, он поддался с радостью… Он не был ночным охотником, зорко высматривающим добычу в бледном свете луны, он был жертвой, смирившейся, умирающей в темной клетке. Здесь больше не было ни единого луча, способного отразиться от стен и предметов и принести сведения об окружающем пространстве… Его чувствительные глаза видели здесь только тьму… Он не был ночным охотником, ловко взбирающимся по стволу гигантской ели и бросающимся на спину обреченной жертве… Он сам был жертвой, истерзанной и угасающей… Борьба… Борьба и безнадежность опустошили его окончательно… Холодный твердый камень прикасался к телу, и даже был приятным. Каждый робкий ненадежный вдох очутался запахом вековой пыли… Он не пытался подняться… Не было сил… Не было нужды… Ничто не имело смысла… Его внутренний огонь больше не жег… И не согревал… Он истощился полностью и угас… Готрим чувствовал, что его сознание меркнет, размазывается, затухает… Реальность безнадежно ускользала от него… Она плыла… Плыла и качалась… И растворялась в усталости… Сомкнувшаяся тьма накрыла его прохладным саваном, заботливо и нежно… Он провалился в глубокий сон, зловеще спокойный и тихий…

IX

Когда селяне открыли вход с помощью искусно сооруженных рычагов и увидели его, лежащего лицом в луже красного воска, измученного голодом, иссушенного и истощенного, удивление охватило их. Когда в деревню дошел слух о том, что дверь в усыпальницу открыта, а вход во внутреннюю камеру завален, Верховная Жрица с группой селян решила войти в гробницу, чтобы убедиться, что склеп героя не разграблен и его останки не осквернены… Подняв исхудавшее серое тело, что казалось мертвым, увидев лицо злополучного грабителя, они ужаснулись. И, к их большому удивлению, он все еще слабо дышал, хотя и каждый из этих невнятных вдохов мог оказаться последним.