Идол

— За вечер исчезли почти триста человек. Я слушал радио, оно барахлит и шумы постоянно из динамика, как хрипы покойника. Чувствуешь этот запах? Это коптиться страх. Идиоты, они думают, что если ввести комендантский час люди перестанут исчезать. Но Идол заберет всех. Он приходит из рухнувшего неба.

Парень опустил пистолет, и я решаю сделать несколько шагов вперед. Если подобраться к нему поближе, смогу дернуться и вырвать пушку. Если не повезет, рискую быть убитым. На кой черт мне это надо? Мало ли сумасшедших, снедаемых паникой. Надо было идти по своим делам и не обращать внимание.

Я заснул, и шагаю по вакуумному шлейфу своих галлюцинаций. Это неправда, но пространство замерло, обратилось в рисунок абсолютного конца света. Откуда-то повеяло сыростью, сейчас всё раствориться, останется лишь небо, оранжево-ржавое, как засохший сигаретный ожог.

— Не подходи ко мне! — парень резко встряхивает головой, брызги слюней летят в стороны. — Уезжай из города.

— Сначала скажи, кто такой идол? Откуда ты знаешь об этом?

— Я вижу его во снах. Каждую ночь, каждый день, каждую секунду когда засыпаю, я чувствую гибель, а надо мной только лишь небо. Ты понимаешь, что мы в его мире, и постепенно, всё так медленно остановиться.

Парень склонил голову, и я увидел глубокую ссадину на темени, в гнездышке слипшихся волос.

Если дело в психическом расстройстве, то хуже уже быть не может. При виде раны я машинально сжимаю мобильник.

Вызвать врача?

Нет!

А вдруг это взбесит его, и он даст мне разжевать пулю.

Все произошло с точностью до наоборот. Быстро и неожиданно парень приставил дуло к виску и спустил курок.

Я кинулся на пол, обхватив руками голову, и затаил дыхание. И уж если тело цело, то нервы мои точно пробило насквозь. А ещё дым, и порох, и смешанный запах сукровицы и пленных волос летает в воздухе, виляет прозрачным тельцем.

Парень мертв.

Я выбегаю из квартиры, задеваю кипу газет в коридоре, она падает, а лежавшая сверху квитанция за коммунальные платежи лениво кружит в воздухе, и приземляется аккурат в мокрое пятно, оставленное стопой человека, которого уже нет в живых.

На улице сумерки. Людей очень мало, в основном молодежь и редкие машины, пересекающие двор. Лавочки пусты, беседка под ивой, где раньше старички пропускали партию в карты и домино, выглядит уныло и заброшенно.

Быстрым шагом направлюсь к остановке, попутно приставляю к уху телефон.

После стаи гудков трубку поднимают, я не дожидаюсь ответа, почти кричу:

— Это милиция?

— Да, — говорит девушка-диспетчер. — Если вы хотите сообщить о пропаже человека — звоните на горячую линию.

— Нет, я хочу сообщить о самоубийстве. Мой сосед по подъезду застрелился пять минут назад, кажется, у него начинался психоз на почве страха.

— Сообщите адрес пожалуйста, сейчас у нас слишком много вызовов, сотрудники будут в течении двух часов. Вы были знакомы с потерпевшим?

Я перехожу пустынную дорогу, на ногу наползает пустой пакет из-под чипсов, я стряхиваю его, пакет продолжает странствия по ветру.

— Нет. Я даже не знаю, как его зовут.

Слова девушки глохнут в динамике. Что-то коверкает связь, звук квакает, ужасно искажается, а потом пропадает вовсе.

За стеклом маячат дома, соединенные безлюдными улицами. Я сижу в салоне пустой маршрутки. Водитель изредка смотрит на меня в зеркало заднего вида. Наверное, он считает меня ненормальным.

Мы проехали мимо пустого парка, все лавочки свободны, ветер осторожно играет с мусором. На входе в парк стоит машина с открытой дверью, только в ней уже никого нет.

Аппокалиптический пейзаж, постиндустриальное лоно разрухи, в котором не хватает лишь треног из романа Герберта Уэлса. Мерзкое и причудливое зрелище, будто рекламный ролик к дешевому фильму-катастрофе. Только я не давал согласие на участие в этом кино.

Мимо пролетает машина, подмигивая фарами.

Оранжевый свет?

— Назад поедешь на такси, — сообщает водитель, — я последний круг делаю и в гараж.

Молча киваю. Перед глазами все ещё сумасшедший с продырявленной башкой. Краешки дырки покрылись терпким инеем смерти, из сукровицы, пороха и дыма.

В здании редакции почти никого нет. Я поднялся на третий этаж.

Обычно здесь шумно, даже вечером. Когда входишь в заветную дверь с синим плакатом и эмблемой «Вечерние новости», тебя тут же атакует гудение факсов, пулеметные трели принтеров, потусторонний рокот модемов, несущий в мир зашифрованные в цифрах картинки мира. Но сегодня всё превратилось в тишину.

Я заметил свет за дверью главного редактора Тараса, подошел, сбиваясь на мысли, что с обществом действительно происходит что-то не то. Число пропавших растет, об этом талдычат все средства массовой информации.