Испытатель

Однако точное повторение сценария, выстраивание антуража, подобного тому, что сопутствовал недавнему случаю с повешенным, потащила следователя вослед молодым людям без сомнений и колебаний. Парень подхватил барышню в белой юбочке на руки и без видимого напряжения перемахнул на другой берег. Добриков, стараясь не спугнуть преследуемых и плюнув на комичность ситуации, на цыпочках отбежал чуть вбок, а там так же прыгнул через ручей.

Молодые люди тихо переговаривались, Андрей, мягко ступая, пошёл на их голоса. У крохотного пятачка, свободного от цепкой поросли рябины, от высокой, по колено, травы он остановился. Присев на корточки за раскидистым фонтаном папоротника, Добриков на ощупь отключил сигнал мобильника и на всякий случай вытянул поясной ремень.

— Я ухожу, — решительно заявила Лина. — Мне тут не нравится. Здесь сыро и холодно. Ты… А! Поняла! Ты хочешь, чтобы мы… Чтобы прямо тут? В лесу? — Лицо её озарилось удовольствием, вызванным, как она думала, спорой сообразительностью. — Но мне нельзя… Но мы можем по-другому!…

Я молча потряс саквояж. Сумка заходила ходуном, затряслась.

Мой приятель, к которому я наведался с ворохом отмычек, — большой оригинал. Никогда не понимал его дурацкого увлечения. Я догадывался, зачем люди заводят кошек или собак, на худой конец — хомяков или попугайчиков, но любовь к мерзким тварям, от одного взгляда на которых у нормальных людей ползёт холодок между лопаток, была выше моего разумения. Немигающий взгляд, склизкая кожа… А меню? Отвратительное меню из живых зверьков, бросаемых безжалостной рукой на съедение холодному гаду.

Впрочем, кожа оказалась к моему удивлению сухой и тёплой. Ещё там, в кладовке, оборудованной под террариум, я не удержался и, плотно ухватив правой рукой в перчатке и рукавице голову змеи, кончиком пальца левой руки прикоснулся к хвосту. Он был сухой и тёплый, нагретый раскалёнными лампами, заменителями жаркого африканского солнца.

Приятель, поклонник слезливых боевиков, определённо, страдал от избытка пафоса и тщеславия. Не ужиков, полозов и черепах, нет — за бешеные деньги он добыл три адских создания: чёрную мамбу, индийскую кобру и гюрзу. Была и песчаная эфа, но та быстро сдохла. Прогремел бы какой фильм про комодорского варана, завёл бы и его. Он специально, кичась своим бесстрашием перед худосочными барышнями, держал исключительно ядовитых тварей. Приятель грезил о тайпане, однако пятиметровый монстр был ему не по карману.

Я глубоко вздохнул и предупредил:

— Ты не бойся. Сначала будет страшно, но всё кончится хорошо, потому что всегда заканчивалось хорошо. Договорились?

— Договорились, — пробормотала сбитая с толку Лина.

Осторожно открыв сумку, я вскинул очи к небу, и так, с кисейными облаками в зрачках, опустил руку внутрь. Серая молния с тёмной пастью, почуяв свободу, взметнулась вверх и, пренебрегая предложенным запястьем, впилась мне в щеку. Лина истошно закричала, а я обрадовался повороту событий. В щёку лучше, чем в ладонь. Быстрее. Потому что укушенные в голову умирают за двадцать минут, а не за час-полтора. И спасти меня невозможно, ибо сыворотка от яда чёрной мамбы должна быть введена не позже десяти минут после укуса. А бывала ли когда-нибудь эта сыворотка в городе, не видевшем гада страшнее комара?

Услышав отчаянный крик, Андрей вскочил и в два прыжка очутился на поляне с парочкой. Оба молодых человека — и сероглазый парень, и нарядная девушка — стояли на коленях и тяжело дышали. Девушка всхлипывала.

Добриков сам не осознал, что двинуло им, когда резко откинулся в сторону и со всего размаха обрушил ремень на корягу. Затем извивающуюся корягу ударил снова, и снова, и снова. Он бил, кружась и отпрыгивая, до тех пор, пока та не затихла. Осознающая часть естества его не успевала отслеживать колебания и амплитуду тела, чей разум оказывался быстрее и эффективнее разума головы. Мелькнувшую краткую мысль — змеи в парках не водятся! — бицепсы, трицепсы, квадрицепсы и напрягатели безоговорочно отвергли, выразив несогласие в том странном танце, что исполнил Андрей с ремнём в стиснутом до крови кулаке.

По сравнению с прочими опытами, нынешний поначалу показался мне пустяшным. Укус был болезненным, но не более того. Во всяком случае, он и близко не мог сравниться с тем, что я отведал в весёлом паровозике. Тяжеловато дышалось, и руки чуть немели, но точно так же я мог описать своё состояние после тяжёлой тренировки в спортзале. Всхлипывающая рядом со мной Лина всё норовила приобнять меня, но в такие минуты телесный контакт только отвлекал. Я отстранялся, мягко сбрасывая руки девушки, и вслушивался в себя.

Потряхивание, с которым я вошёл в парк, усилилось. Но потряхивало меня теперь не от предвкушения и не от нервного напряжения, а от яда. Я чувствовал, как кожа вокруг укуса разгорается, и языки пламени начинают облизывать шею и макушку. Сильнейшая слабость вынудила меня сесть на траву, а затем растянутся на мокрой земле.