Добавить в моё избранное
46 мин, 23 сек 18402
Потому что не могло здесь быть ни доводов не возражений; было только что-то, что связало наши нити в один узел или, вернее, в одну тугую косу.
Он ускакал, и я начал спускаться. По дороге проведал хижину — это оказалась угрюмая халупа почти без крыши с толстенными стенами, непонятно зачем сложенными из местного камня. А когда миновал хижину, впервые задумался, с кем это я только что говорил, и сразу понял — с Маленьким Всадником.
Писалось всю ночь напролёт — и это только предыдущий кусочек. Сколько же ночей потребуется, чтобы записать всё? И сколько ещё ночей мне осталось?
Условимся — я не буду писать здесь о своём здоровье, снах, делах, и теперешнем самочувствии. Только то, как я помню и понимаю события тех лет. Зачем?
Чтобы вспомнить. И понять.
Конечно, то, где я нахожусь, — это не аскеза и я не отшельник. Весёлое, людное место, куда просто хорошо уйти на покой, сбросив наследничкам все свои тревоги и обязанности. Хотя уйти в пещеру мне, с моими мягкими пальцами и любовью к душистым подушкам… Я буду день напролёт рубить дрова, таскать воду, трястись перед жалким очагом, неправильно коптить рыбу, гонять змей. Весь мой день будет рассыпаться на тысячу мелких дел, колких и неприятных, как алмазная пыль, я буду вечно и бессмысленно занят, в голове будут тесниться липкие мечты об отдыхе — ах, как туда тянет. Ведь именно там под наиблаговиднейшим предлогом я смогу исполнить самое потайное желание — больше не писать эту рукопись.
Я не боялся заблудиться. Заросли были густые, но не совсем уж и бурелом — здесь бывали смотрители, сюда наведывались охотники… и не раз приезжал Маленький Всадник — достаточный, чтобы местная живность уяснила себе его волю. Кроме того, что-то подсказывало мне: за то время, пока я жил с матерью, я подвергался ничуть не меньшей опасности.
Поиск был долгий и бестолковый. Долина оказалась куда больше, а ориентиры куда-то пропали. Первое воспоминание — споткнулся и качусь вниз по откосу, ветки хлещут по лицу и корни так и норовят поддеть под рёбра. Спас белый валун, похожий на громадную коленную чашечку.
Внизу, под горкой, булькала крошечная нитка ручейка. Он пересох так, что не смог бы нести не то, что шапочку — дохлая лягушка стала бы для него настоящим подводным рифом.
Я посмотрел на воду, потом вскарабкался на валун и сел, скрестив ноги. Зачем? Уже не помню. Помню, что я там делал на самом деле — смотрел в воду.
Вода текла и текла, вымывая из моей головы застоявшиеся мысли, а откуда-то из глубины выползали мысли другие. Здесь стоял вечный сырой полумрак, но уже и ближе к вершинам тени начинали удлинятся а небо всё больше становилось красноватым. Интересно, вернулись ли наши с горы, и сильно ли беспокоятся? И не положено ли мне сейчас вернутся, тем более, что скоро уже ночь. В горах не как в речных долинах — ночь наваливается сразу, покрывая землю сизо-чёрным покрывалом.
Я уже встал, соскочил с камня, примеривался, как будет удобней карабкаться — и тут огромная, сокрушающее Понимание врезалось в мою дурную голову. Тогда я не знал, с чем его сравнить, теперь знаю. Точно такое было два года назад, когда я понял, что только сюда я могу уйти от воспоминаний, опутавших меня липким удушливым коконом. И тогда же я понял, кто мне это сказал. Нет, не бог и не демон — я сам.
А тогда я понял, что идти домой бессмысленно. Потому что, хоть башни ещё стоят, ворота держатся на прекрасно смазанных петлях, а на кухне жарят ужин, идти мне — некуда.
И я двинул вдоль ручья. Потом ещё куда-то. Мне не хочется вспоминать свои блуждания.
Закончились они по пояс в трясине. Я уже собирался выбраться на сухое место, но тут посмотрел вперёд и увидел полянку…
Неправда! Не полянку я увидел. Просто впереди расступались деревья, и я заметил, что на одном из них висит небольшая чёрная шапочка.
Как я её нашел? Стариковская мнительность требует вписать «не помню», но я, выполняя долг перед тем, кем я был тогда, отвечу: «не знаю». Потому что тогда я тоже не знал.
Каким-то чудом я перебрался через топь и оказался на сравнительно сухой полянке. Попытался взобраться на дерево, но ничего не вышло — похоже, мать не уделяла особого внимания воспитанию моей ловкости. Впрочем, вокруг валялось достаточно веток, чтобы начать обстрел.
Не помню, после которой я отчаялся. Должно быть, когда очередная звякнула по стволу, звонкое эхо запрыгало по сырым зарослям, я оглянулся и понял, что я здесь один — а ночь скоро! Потом ещё раз посмотрел на шапочку — та как ни в чём ни бывало покачивалась на прежнем месте и, казалось, насадилась ещё больше. Если сук проткнёт прокладку…
Отчаяться я не успел — уголком глаза заметил свечение. Должно быть, сперва я стоял под неправильным углом, раз не заметил его раньше.
Волшебники из книг и легенд, как правило, знают, что значит каждый огонёк. Никогда не быть мне волшебником.
Он ускакал, и я начал спускаться. По дороге проведал хижину — это оказалась угрюмая халупа почти без крыши с толстенными стенами, непонятно зачем сложенными из местного камня. А когда миновал хижину, впервые задумался, с кем это я только что говорил, и сразу понял — с Маленьким Всадником.
Писалось всю ночь напролёт — и это только предыдущий кусочек. Сколько же ночей потребуется, чтобы записать всё? И сколько ещё ночей мне осталось?
Условимся — я не буду писать здесь о своём здоровье, снах, делах, и теперешнем самочувствии. Только то, как я помню и понимаю события тех лет. Зачем?
Чтобы вспомнить. И понять.
Конечно, то, где я нахожусь, — это не аскеза и я не отшельник. Весёлое, людное место, куда просто хорошо уйти на покой, сбросив наследничкам все свои тревоги и обязанности. Хотя уйти в пещеру мне, с моими мягкими пальцами и любовью к душистым подушкам… Я буду день напролёт рубить дрова, таскать воду, трястись перед жалким очагом, неправильно коптить рыбу, гонять змей. Весь мой день будет рассыпаться на тысячу мелких дел, колких и неприятных, как алмазная пыль, я буду вечно и бессмысленно занят, в голове будут тесниться липкие мечты об отдыхе — ах, как туда тянет. Ведь именно там под наиблаговиднейшим предлогом я смогу исполнить самое потайное желание — больше не писать эту рукопись.
Я не боялся заблудиться. Заросли были густые, но не совсем уж и бурелом — здесь бывали смотрители, сюда наведывались охотники… и не раз приезжал Маленький Всадник — достаточный, чтобы местная живность уяснила себе его волю. Кроме того, что-то подсказывало мне: за то время, пока я жил с матерью, я подвергался ничуть не меньшей опасности.
Поиск был долгий и бестолковый. Долина оказалась куда больше, а ориентиры куда-то пропали. Первое воспоминание — споткнулся и качусь вниз по откосу, ветки хлещут по лицу и корни так и норовят поддеть под рёбра. Спас белый валун, похожий на громадную коленную чашечку.
Внизу, под горкой, булькала крошечная нитка ручейка. Он пересох так, что не смог бы нести не то, что шапочку — дохлая лягушка стала бы для него настоящим подводным рифом.
Я посмотрел на воду, потом вскарабкался на валун и сел, скрестив ноги. Зачем? Уже не помню. Помню, что я там делал на самом деле — смотрел в воду.
Вода текла и текла, вымывая из моей головы застоявшиеся мысли, а откуда-то из глубины выползали мысли другие. Здесь стоял вечный сырой полумрак, но уже и ближе к вершинам тени начинали удлинятся а небо всё больше становилось красноватым. Интересно, вернулись ли наши с горы, и сильно ли беспокоятся? И не положено ли мне сейчас вернутся, тем более, что скоро уже ночь. В горах не как в речных долинах — ночь наваливается сразу, покрывая землю сизо-чёрным покрывалом.
Я уже встал, соскочил с камня, примеривался, как будет удобней карабкаться — и тут огромная, сокрушающее Понимание врезалось в мою дурную голову. Тогда я не знал, с чем его сравнить, теперь знаю. Точно такое было два года назад, когда я понял, что только сюда я могу уйти от воспоминаний, опутавших меня липким удушливым коконом. И тогда же я понял, кто мне это сказал. Нет, не бог и не демон — я сам.
А тогда я понял, что идти домой бессмысленно. Потому что, хоть башни ещё стоят, ворота держатся на прекрасно смазанных петлях, а на кухне жарят ужин, идти мне — некуда.
И я двинул вдоль ручья. Потом ещё куда-то. Мне не хочется вспоминать свои блуждания.
Закончились они по пояс в трясине. Я уже собирался выбраться на сухое место, но тут посмотрел вперёд и увидел полянку…
Неправда! Не полянку я увидел. Просто впереди расступались деревья, и я заметил, что на одном из них висит небольшая чёрная шапочка.
Как я её нашел? Стариковская мнительность требует вписать «не помню», но я, выполняя долг перед тем, кем я был тогда, отвечу: «не знаю». Потому что тогда я тоже не знал.
Каким-то чудом я перебрался через топь и оказался на сравнительно сухой полянке. Попытался взобраться на дерево, но ничего не вышло — похоже, мать не уделяла особого внимания воспитанию моей ловкости. Впрочем, вокруг валялось достаточно веток, чтобы начать обстрел.
Не помню, после которой я отчаялся. Должно быть, когда очередная звякнула по стволу, звонкое эхо запрыгало по сырым зарослям, я оглянулся и понял, что я здесь один — а ночь скоро! Потом ещё раз посмотрел на шапочку — та как ни в чём ни бывало покачивалась на прежнем месте и, казалось, насадилась ещё больше. Если сук проткнёт прокладку…
Отчаяться я не успел — уголком глаза заметил свечение. Должно быть, сперва я стоял под неправильным углом, раз не заметил его раньше.
Волшебники из книг и легенд, как правило, знают, что значит каждый огонёк. Никогда не быть мне волшебником.
Страница
9 из 13
9 из 13
