Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19189
Потом подъехал к Янмину, наклонился к нему с седла и, видно, о чем-то спросил.
Янмин кивнул утвердительно, после чего сделал нам знак рукой — пора уходить. Последнее, что я увидел на Ястребином поле — как головы мертвых солдат аккуратно складывают в огромные, плетеные корзины, похожие на те, в которых торговцы фруктами возят через степь плоды. Нас усадили в колесницу и привезли назад, к нашим глиняным, безголовым лучникам и арбалетчикам. О, какими трогательными и нестрашными показались они мне теперь: сознание отказывалось связывать с этими милыми самодельными куклами взаправдашних людей, ужасную смерть которых мы только что видели своими глазами. Янмин куда-то ушел, мы же с Пан Дином сидели рядом — настолько подавленные случившимся, что не могли выговорить ни слова. Служка принес нам обед, но мы даже не взглянули в его сторону: возможно ли было думать о еде после такого жуткого, бесчеловечного зрелища? Меня затошнило от запаха мяса — я закрыл лицо ладонями и сидел так до тех пор, пока обед не унесли. Дальнейшие события этого дня начисто стерлись из памяти — вернее всего, никаких событий и не было; также не помню, спал ли я в ту ночь или бодрствовал. Едва начало светать, все мы были уже на ногах: как известно, мертвые головы, отделенные от тел, портятся быстрее, чем весь труп целиком, поэтому требовалось немедленно приниматься за изготовление масок.
Головы, насколько я понял, распределили по мастерским — и я поразился скорости, с которой они были отсортированы. Сколько людей занималось этим? Увы, это-то, похоже, и являлось главной тайной — причем не только для меня, но и, кажется, для Янмина. Иногда я думаю, что во всей этой работе с «Железной стаей» — от начала и до конца — оказалось задействовано больше людей, чем было в самой армии. Что ж, может быть, я и недалек от истины. Корзины со страшным грузом уже прибыли — поставленные друг на друга, прикрытые сверху новенькими ценовками, они громоздились теперь вдоль заборов, в жидкой тени нескольких диких слив и старой айвы, иные маячили посреди неровных, песчаных дорожек, затрудняя проход по ним. Надо отдать должное неизвестным сортировщикам, поработали они на совесть: на каждой корзине стояла особая отметка, повествующая, кому принадлежат головы находящиеся внутри — на тех корзинах, где находились головы офицеров, была аккуратно прицеплена бляшка с офицерского шлема, там, где лежали головы колесничих — начертано крупное желтое пятно (цвет дороги), корзины же, наполненные головами лучников и арбалетчиков, помечены соответственно красными и серыми пятнами…
С мертвых голов при упаковывании явно тщательно отмывали кровь, однако, кое-где нам пришлось повторить эту работу: дело в том, что голова, отпиленная четким ударом в область кадыка, как известно, не выделяет крови, а вот при ударе топором в ключицу мозг трупа продолжает слегка кровить в течение нескольких дней ( я раньше этого не знал — узнал от Сеула: он, оказывается, в свое время пристально изучал головы преступников в кантонском «Хранилище голов»). Итак, сперва, распаковав корзину, мы извлекали груз и внимательно осматривали его. Затем специально заготовленными и предварительно смоченными в разбавленном спирте кусочками спелого хлопка оттирали кровяные пятна с кожи лиц и ушей, а заодно, этим же способом освобождали кожу от жира, пыли — то есть, от всего, что могло помешать глине лечь идеально ровным слоем, как бы обтянуть мертвое лицо. После этого нужно было закрыть неподвижные глаза и накрепко, при помощи рисового клея, соединить нижнее веко с верхним — этим несложным делом весь первый день занимались мы с Пан Дином, Ю Лун и еще несколько незнакомых мне человек.
Затем голова отправлялась на операционный стол — там уже безраздельно царствовал Янмин. В левой руке он держал обыкновенную кисть, которой обычно гримируют трупы перед похоронами, правой же, одетой в тонкую, массажную перчатку, набирал жир из большой банки и легкими, ласкающими движениями обмазывал эти жиром лицо, после чего опускал кисточку в другую банку — с выравнивающей жидкостью и водил по лицу повторно, но уже быстро и довольно небрежно. Какие всё-таки потрясающие умные руки у этого Янмина — подумал я тогда впервые: как быстро и красиво они делают свое дело! Я бы, наверное, поручи он эту работу мне, возился бы с каждой головой по часу, а то и по два, испытывал бы страх, может быть, отвращение, а Янмину, кажется, совсем незнакомы эти чувства. Он так низко наклонялся к каждому мертвому лицу, так пристально вглядывался, точно смотрел в воды быстрой, многоводной реки и хотел увидеть дно! При этом он нисколько не выглядел угнетенным и даже, кажется, мурлыкал какую-то модную песенку! Мы же с Пан Дином в первый день, признаться, чувствовали себя хуже некуда — через каждые два десятка голов бегали сбрызнуть лицо холодной водой, а через полторы сотни буквально падали с ног от усталости, и Янмин велел нам убираться восвояси и ложиться спать.
Янмин кивнул утвердительно, после чего сделал нам знак рукой — пора уходить. Последнее, что я увидел на Ястребином поле — как головы мертвых солдат аккуратно складывают в огромные, плетеные корзины, похожие на те, в которых торговцы фруктами возят через степь плоды. Нас усадили в колесницу и привезли назад, к нашим глиняным, безголовым лучникам и арбалетчикам. О, какими трогательными и нестрашными показались они мне теперь: сознание отказывалось связывать с этими милыми самодельными куклами взаправдашних людей, ужасную смерть которых мы только что видели своими глазами. Янмин куда-то ушел, мы же с Пан Дином сидели рядом — настолько подавленные случившимся, что не могли выговорить ни слова. Служка принес нам обед, но мы даже не взглянули в его сторону: возможно ли было думать о еде после такого жуткого, бесчеловечного зрелища? Меня затошнило от запаха мяса — я закрыл лицо ладонями и сидел так до тех пор, пока обед не унесли. Дальнейшие события этого дня начисто стерлись из памяти — вернее всего, никаких событий и не было; также не помню, спал ли я в ту ночь или бодрствовал. Едва начало светать, все мы были уже на ногах: как известно, мертвые головы, отделенные от тел, портятся быстрее, чем весь труп целиком, поэтому требовалось немедленно приниматься за изготовление масок.
Головы, насколько я понял, распределили по мастерским — и я поразился скорости, с которой они были отсортированы. Сколько людей занималось этим? Увы, это-то, похоже, и являлось главной тайной — причем не только для меня, но и, кажется, для Янмина. Иногда я думаю, что во всей этой работе с «Железной стаей» — от начала и до конца — оказалось задействовано больше людей, чем было в самой армии. Что ж, может быть, я и недалек от истины. Корзины со страшным грузом уже прибыли — поставленные друг на друга, прикрытые сверху новенькими ценовками, они громоздились теперь вдоль заборов, в жидкой тени нескольких диких слив и старой айвы, иные маячили посреди неровных, песчаных дорожек, затрудняя проход по ним. Надо отдать должное неизвестным сортировщикам, поработали они на совесть: на каждой корзине стояла особая отметка, повествующая, кому принадлежат головы находящиеся внутри — на тех корзинах, где находились головы офицеров, была аккуратно прицеплена бляшка с офицерского шлема, там, где лежали головы колесничих — начертано крупное желтое пятно (цвет дороги), корзины же, наполненные головами лучников и арбалетчиков, помечены соответственно красными и серыми пятнами…
С мертвых голов при упаковывании явно тщательно отмывали кровь, однако, кое-где нам пришлось повторить эту работу: дело в том, что голова, отпиленная четким ударом в область кадыка, как известно, не выделяет крови, а вот при ударе топором в ключицу мозг трупа продолжает слегка кровить в течение нескольких дней ( я раньше этого не знал — узнал от Сеула: он, оказывается, в свое время пристально изучал головы преступников в кантонском «Хранилище голов»). Итак, сперва, распаковав корзину, мы извлекали груз и внимательно осматривали его. Затем специально заготовленными и предварительно смоченными в разбавленном спирте кусочками спелого хлопка оттирали кровяные пятна с кожи лиц и ушей, а заодно, этим же способом освобождали кожу от жира, пыли — то есть, от всего, что могло помешать глине лечь идеально ровным слоем, как бы обтянуть мертвое лицо. После этого нужно было закрыть неподвижные глаза и накрепко, при помощи рисового клея, соединить нижнее веко с верхним — этим несложным делом весь первый день занимались мы с Пан Дином, Ю Лун и еще несколько незнакомых мне человек.
Затем голова отправлялась на операционный стол — там уже безраздельно царствовал Янмин. В левой руке он держал обыкновенную кисть, которой обычно гримируют трупы перед похоронами, правой же, одетой в тонкую, массажную перчатку, набирал жир из большой банки и легкими, ласкающими движениями обмазывал эти жиром лицо, после чего опускал кисточку в другую банку — с выравнивающей жидкостью и водил по лицу повторно, но уже быстро и довольно небрежно. Какие всё-таки потрясающие умные руки у этого Янмина — подумал я тогда впервые: как быстро и красиво они делают свое дело! Я бы, наверное, поручи он эту работу мне, возился бы с каждой головой по часу, а то и по два, испытывал бы страх, может быть, отвращение, а Янмину, кажется, совсем незнакомы эти чувства. Он так низко наклонялся к каждому мертвому лицу, так пристально вглядывался, точно смотрел в воды быстрой, многоводной реки и хотел увидеть дно! При этом он нисколько не выглядел угнетенным и даже, кажется, мурлыкал какую-то модную песенку! Мы же с Пан Дином в первый день, признаться, чувствовали себя хуже некуда — через каждые два десятка голов бегали сбрызнуть лицо холодной водой, а через полторы сотни буквально падали с ног от усталости, и Янмин велел нам убираться восвояси и ложиться спать.
Страница
102 из 113
102 из 113
