Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19088
Тогда они — с Вибе и с другими — раскопали около трех десятков могильников, но того, что искали, не нашли — может быть, того захоронения эпохи неолита и не было в этих бесприютных местах? Вибе был в отчаянии, хотя Кельнское археологическое общество и признало прочие находки экспедиции уникальными, а сам он, спустя полгода после возвращения, издал свою знаменитую книгу « Зов древних могил», тотчас ставшую бестеллером.
С тех пор Петер постоянно работал с Вибе и его людьми: они копали землю в Хорватии, искали останки древнегерманского города, под Франкфуртом, побывали даже в Индии — но уже не для раскопок, а с целью изучения обнаруженного местными крестьянами древнего кладбища «увечных людей» — так эту уникальную находку окрестили немецкие журналисты. Томас, выросший « в степи», среди археологов, учился теперь в мюнхенской военной школе — интернате, скучал по отцу, умолял взять его на раскопки, и уверял в письмах, что хочет стать археологом, а не военным. Петер оставался неумолим — нужно было получить образование, а потом уже думать о поездках « в степь». Но в последний раз он все-таки пошел навстречу сыну, тем более, что приближались каникулы, а в летнем военном лагере мальчишка в прошлом году подхватил фолликулярную ангину — пусть уж этим летом будет на глазах. Поэтому, получив приглашение Вибе отправиться в Китай, для работы с только что обнаруженной глиняной армией императора Цинь Шихуанди, Петер вечерним поездом поехал в Мюнхен, и уже на следующее утро с удивлением смотрел на взрослого, совсем незнакомого, на первый взгляд, мальчика — смуглого (и когда только успел загореть?), с волосами цвета высохшей степной полыни (не может быть — раньше ведь они были белыми, как ромашка), длинноногого и широкоплечего. Томас, наоборот, узнал отца моментально, радостно спрыгнул навстречу с высокой лестницы, но всю обратную дорогу, встречаясь с ним взглядом, смущался и отводил глаза…
И здесь, в провинции, осыпался вишневый цвет. Шихуанди отметил это с еле заметным внутренним сожалением. К сожалению примешивался ничем не прикрытый ужас — еще одна весна с глаз долой, а, значит, одним годом меньше осталось ступать по серой, покрытой жесткими травами земле. Неужели он, покоритель семи царств, не заработал своим потом и кровью такой элементарной вещи как бессмертие? Эти бессмысленные содрогания обычно вызывали приступ дерзости. Так случилось и на этот раз. Одна весна — что с того? У него будут еще и другие весны, много весен. Люди глупы — им подавай бессмертие на блюдечке, словно разрезанный персик. Нет, Шихуанди не таков — уж кто-кто, а он-то прекрасно понимает, что смерть отступает лишь перед тем, кто оставил на поверхности земли жирную, незаживающую рану. Что по сравнению с этой раной его царства, все его победы? Земля — это люди… прежде всего люди, с которых нечего взять. Люди — пленники: души их все равно будут принадлежать Великому Небу. Но у них, кроме души, есть еще тела — тела, связанные с душой тонкими шелковыми нитями. Человеческое тело было единственной поэзией в мире, которую он признавал. Его армия, его вельможи, его женщины, наконец… Можно познать все науки в мире, всю землю, но невозможно изведать до глубины человеческое тело… Оно и есть — бессмертие…
Перед проездом Императора расширяли и очищали от глины дороги. И все-таки колесница двигалась медленно, очень медленно — так движется в детстве время. Он вспомнил маленького мальчика — самого себя, шести или семи лет от роду. Шел проливной дождь, и была такой же бесконечной дорога — куда он ехал по той дороге?
Дождь и дорога заставляли мальчика чувствовать себя сиротой. Потом процессия внезапно остановилась, и никто не заметил, как Наследник Небесного трона выскочил на волю, под дождь. Он долго шел, совсем один, чувствуя необыкновенную силу в маленьких ногах и радуясь этой силе. Вокруг шумели мокрые травы, и ребенок скинул свои расшитые туфельки, пригодные разве что для того, чтоб осторожно переступать в них с ноги на ногу по глубоким дворцовым коврам. Трава касалась теперь мокрым поцелуем лодыжек — это было так весело. Он представлял себе, как его, наверное, ищут — и смеялся, запрокинув голову.
И тут он увидел его, своего Воина. Воин лежал прямо перед ним, на правом боку, с руками, плотно прижатыми к мускулистому телу. Одежда на нем была разорвана в клочья. Рядом валялся арбалет. Маленький Инь Чжэн ужаснулся тогда этой безоружности и первым делом наклонился к арбалету, чтобы подать его воину. Как, в самом деле, можно спать, когда оружие так далеко от твоих рук? Арбалет оказался неподъемно тяжел, но сильный мальчик поднял его и попытался втиснуть в спящие, точно заколдованные, темные руки. Однако руки были еще тяжелее — и не подчинились постороннему благодетелю. Тогда он положил оружие на траву и, присев на корточки, заглянул Воину в лицо. Оно тоже оказалось темным, неподвижным — и озадаченный мальчик долго смотрел на него, пытаясь определить, что же снится сейчас случайно встреченному человеку.
С тех пор Петер постоянно работал с Вибе и его людьми: они копали землю в Хорватии, искали останки древнегерманского города, под Франкфуртом, побывали даже в Индии — но уже не для раскопок, а с целью изучения обнаруженного местными крестьянами древнего кладбища «увечных людей» — так эту уникальную находку окрестили немецкие журналисты. Томас, выросший « в степи», среди археологов, учился теперь в мюнхенской военной школе — интернате, скучал по отцу, умолял взять его на раскопки, и уверял в письмах, что хочет стать археологом, а не военным. Петер оставался неумолим — нужно было получить образование, а потом уже думать о поездках « в степь». Но в последний раз он все-таки пошел навстречу сыну, тем более, что приближались каникулы, а в летнем военном лагере мальчишка в прошлом году подхватил фолликулярную ангину — пусть уж этим летом будет на глазах. Поэтому, получив приглашение Вибе отправиться в Китай, для работы с только что обнаруженной глиняной армией императора Цинь Шихуанди, Петер вечерним поездом поехал в Мюнхен, и уже на следующее утро с удивлением смотрел на взрослого, совсем незнакомого, на первый взгляд, мальчика — смуглого (и когда только успел загореть?), с волосами цвета высохшей степной полыни (не может быть — раньше ведь они были белыми, как ромашка), длинноногого и широкоплечего. Томас, наоборот, узнал отца моментально, радостно спрыгнул навстречу с высокой лестницы, но всю обратную дорогу, встречаясь с ним взглядом, смущался и отводил глаза…
И здесь, в провинции, осыпался вишневый цвет. Шихуанди отметил это с еле заметным внутренним сожалением. К сожалению примешивался ничем не прикрытый ужас — еще одна весна с глаз долой, а, значит, одним годом меньше осталось ступать по серой, покрытой жесткими травами земле. Неужели он, покоритель семи царств, не заработал своим потом и кровью такой элементарной вещи как бессмертие? Эти бессмысленные содрогания обычно вызывали приступ дерзости. Так случилось и на этот раз. Одна весна — что с того? У него будут еще и другие весны, много весен. Люди глупы — им подавай бессмертие на блюдечке, словно разрезанный персик. Нет, Шихуанди не таков — уж кто-кто, а он-то прекрасно понимает, что смерть отступает лишь перед тем, кто оставил на поверхности земли жирную, незаживающую рану. Что по сравнению с этой раной его царства, все его победы? Земля — это люди… прежде всего люди, с которых нечего взять. Люди — пленники: души их все равно будут принадлежать Великому Небу. Но у них, кроме души, есть еще тела — тела, связанные с душой тонкими шелковыми нитями. Человеческое тело было единственной поэзией в мире, которую он признавал. Его армия, его вельможи, его женщины, наконец… Можно познать все науки в мире, всю землю, но невозможно изведать до глубины человеческое тело… Оно и есть — бессмертие…
Перед проездом Императора расширяли и очищали от глины дороги. И все-таки колесница двигалась медленно, очень медленно — так движется в детстве время. Он вспомнил маленького мальчика — самого себя, шести или семи лет от роду. Шел проливной дождь, и была такой же бесконечной дорога — куда он ехал по той дороге?
Дождь и дорога заставляли мальчика чувствовать себя сиротой. Потом процессия внезапно остановилась, и никто не заметил, как Наследник Небесного трона выскочил на волю, под дождь. Он долго шел, совсем один, чувствуя необыкновенную силу в маленьких ногах и радуясь этой силе. Вокруг шумели мокрые травы, и ребенок скинул свои расшитые туфельки, пригодные разве что для того, чтоб осторожно переступать в них с ноги на ногу по глубоким дворцовым коврам. Трава касалась теперь мокрым поцелуем лодыжек — это было так весело. Он представлял себе, как его, наверное, ищут — и смеялся, запрокинув голову.
И тут он увидел его, своего Воина. Воин лежал прямо перед ним, на правом боку, с руками, плотно прижатыми к мускулистому телу. Одежда на нем была разорвана в клочья. Рядом валялся арбалет. Маленький Инь Чжэн ужаснулся тогда этой безоружности и первым делом наклонился к арбалету, чтобы подать его воину. Как, в самом деле, можно спать, когда оружие так далеко от твоих рук? Арбалет оказался неподъемно тяжел, но сильный мальчик поднял его и попытался втиснуть в спящие, точно заколдованные, темные руки. Однако руки были еще тяжелее — и не подчинились постороннему благодетелю. Тогда он положил оружие на траву и, присев на корточки, заглянул Воину в лицо. Оно тоже оказалось темным, неподвижным — и озадаченный мальчик долго смотрел на него, пытаясь определить, что же снится сейчас случайно встреченному человеку.
Страница
11 из 113
11 из 113
