Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19091
Постарался выглядеть спокойным, но, кажется, удавалось это плохо.
— А фрау Вибе… она тоже предпочитает бездельничать вместе с тобой в степи? И твой этот русский гений от пробирки тоже? И ты хочешь, чтобы мне не казалось это странным: два взрослых человека…
Сын стянул через голову свитер и принялся аккуратно складывать его в самом углу палатки — чтобы не смотреть в глаза что ли?
— А что тебе кажется странным, папа? — не глядя на него, проговорил Томас. — И зря ты так говоришь о Кире — ты, между прочим, совсем его не знаешь. Что с того, что он химик, а не археолог? Он, между прочим, раскопал могильников не меньше твоего, даже в Африке работал… ему там местные негритосы чуть ли не памятник поставили: он какого-то их святого разрыл и научно доказал, что… ну, что это действительно тот самый святой, а не обыкновенная могила. У негритосов там до приезда Кира крупный спор с властями был, а тут все разом притихли… А то что Кир здесь вынужден болтаться без дела, так это не его вина: просто твой геродот Вибе не дает ему работать…
— Вот как? — язвительно поинтересовался Петер, с трудом сдерживая эмоции — ну какая все-таки свинья этот химик: мальчишке наплести такое!
— Да, именно так… — продолжал Томас. — Ты вспомни, ведь Кир тогда при беглом осмотре определил, что та глина, из которой сделана первая сотня, содержит пыльцу каких-то растений. Вибе тогда обозвал его балбесом и предложил пойти выспаться…
— И правильно сделал! — вставил Петер, туша окурок.
Сын вскочил.
— Правильно? А когда из лаборатории получили результаты анализа — там действительно оказалась цветочная пыльца — что ты на это скажешь? Откуда она там, в глине, взялась — другой вопрос, но это материал для исследования. А твой Вибе во всех отчетах про пыльцу замалчивает, а Киру вообще запретил соваться к раскопам. Это тоже правильно?
Петер примирительно склонил голову.
— Ладно, сынок… Насчет Кира я, может быть, и не прав. Ну а эта женщина…
— Симона? — просто спросил сын.
— Да-да… Михаэль уже говорит, что ты в нее влюбился…
Томас серьезно поглядел исподлобья.
— Михаэль твой дурак… Вовсе не я, а Кир… — но тут же, верно, спохватившись, что выдал чужую тайну, сын виновато умолк…
Когда-то Фу Хей был правой рукой молодого Императора Шихуанди, был его любимцем, его любовником — и Шихуанди — в ту пору двадцатилетний, скуластый и решительный -обычно ни во что не ставивший своих «альковных мальчиков», уважал и ценил Фу Хея как дельного советчика и неоспоримого знатока древних битв. Но время шло, возле Императора появились новые люди — и Фу Хей оказался оттесненным в сторону. Тогда он решил уехать в Кантон — не оттого, что чувствовал обиду, а потому, что хотел найти себе дело по душе. Но в Кантоне ему, точно так же, как и в столице, было нечего делать — Фу Хей скучал и ждал, что Император вспомнит о нем.
Но Шихуанди никогда больше не вспомнил о бывшем друге: он вообще легко расставался с людьми — и Фу Хей знал об этом так хорошо, как никто другой. Шихуанди жил своими сражениями — и побеждал в них так же легко, как крепкий, здоровый ребенок побеждает легкую хворь. Он присваивал — земли, города, чужих жен. Непобедимой оставалась только смерть — с нею нельзя было договориться, ее надо было смять, сломать, подчинить, иначе он перестал бы уважать самого себя. И тогда он дал себе слово не сомневаться больше. Он решил затеять игру — так когда-то, еще мальчиком, он затевал военные игры с детьми, чтобы только выйти победителем. Слух об этой новой игре прошел по всему Китаю, как иногда внезапно по молодому, мускулистому телу мгновенно проходит страх смерти — с кровью, с отчаянием, с внезапно нахлынувшей детской слабостью. Когда слух докатился до Кантона — он уже оброс новыми слухами и новыми страхами и напоминал собою крепко сбитый ледяной ком.
Один человек в Кантоне крепко задумался тогда. Задумался друг Фу Хея, гадальщик на костях Янмин.
СЫН «ЗЕМЛЯНОГО ЧЕРВЯ»…
Искрометные фонтаны били когда-то в саду его детства, в далекой провинции Шэньси. Это было самое удивительное и самое бесприютное место на свете. Шелковые одежды и красный плащ мандарина… какая им цена в Шэньси? Богатство и знатность человека определяет здесь количество фонтанов в его саду. У его отца было двенадцать фонтанов — одни веселой смелой струей били вверх и походили на подпрыгивающего человека, другие имели вид важный и медлительный — издалека они напоминали плющ, карабкающийся вверх по отвесной стене. Отец Янмина — знаменитый «земельный мастер», а проще говоря — «земляной червь» — редко видел свои фонтаны и еще реже — собственного сына. Он изъездил весь великий Китай и знал его земли лучше, чем линии на ладони. Его часто приглашали в знатные дома гадать о будущем, и отец исправно ездил, хотя и считал, вероятно, эти гадания пустой тратой времени. « Недоумки хотят, чтоб комья засохшей глины предсказали им будущее.
— А фрау Вибе… она тоже предпочитает бездельничать вместе с тобой в степи? И твой этот русский гений от пробирки тоже? И ты хочешь, чтобы мне не казалось это странным: два взрослых человека…
Сын стянул через голову свитер и принялся аккуратно складывать его в самом углу палатки — чтобы не смотреть в глаза что ли?
— А что тебе кажется странным, папа? — не глядя на него, проговорил Томас. — И зря ты так говоришь о Кире — ты, между прочим, совсем его не знаешь. Что с того, что он химик, а не археолог? Он, между прочим, раскопал могильников не меньше твоего, даже в Африке работал… ему там местные негритосы чуть ли не памятник поставили: он какого-то их святого разрыл и научно доказал, что… ну, что это действительно тот самый святой, а не обыкновенная могила. У негритосов там до приезда Кира крупный спор с властями был, а тут все разом притихли… А то что Кир здесь вынужден болтаться без дела, так это не его вина: просто твой геродот Вибе не дает ему работать…
— Вот как? — язвительно поинтересовался Петер, с трудом сдерживая эмоции — ну какая все-таки свинья этот химик: мальчишке наплести такое!
— Да, именно так… — продолжал Томас. — Ты вспомни, ведь Кир тогда при беглом осмотре определил, что та глина, из которой сделана первая сотня, содержит пыльцу каких-то растений. Вибе тогда обозвал его балбесом и предложил пойти выспаться…
— И правильно сделал! — вставил Петер, туша окурок.
Сын вскочил.
— Правильно? А когда из лаборатории получили результаты анализа — там действительно оказалась цветочная пыльца — что ты на это скажешь? Откуда она там, в глине, взялась — другой вопрос, но это материал для исследования. А твой Вибе во всех отчетах про пыльцу замалчивает, а Киру вообще запретил соваться к раскопам. Это тоже правильно?
Петер примирительно склонил голову.
— Ладно, сынок… Насчет Кира я, может быть, и не прав. Ну а эта женщина…
— Симона? — просто спросил сын.
— Да-да… Михаэль уже говорит, что ты в нее влюбился…
Томас серьезно поглядел исподлобья.
— Михаэль твой дурак… Вовсе не я, а Кир… — но тут же, верно, спохватившись, что выдал чужую тайну, сын виновато умолк…
Когда-то Фу Хей был правой рукой молодого Императора Шихуанди, был его любимцем, его любовником — и Шихуанди — в ту пору двадцатилетний, скуластый и решительный -обычно ни во что не ставивший своих «альковных мальчиков», уважал и ценил Фу Хея как дельного советчика и неоспоримого знатока древних битв. Но время шло, возле Императора появились новые люди — и Фу Хей оказался оттесненным в сторону. Тогда он решил уехать в Кантон — не оттого, что чувствовал обиду, а потому, что хотел найти себе дело по душе. Но в Кантоне ему, точно так же, как и в столице, было нечего делать — Фу Хей скучал и ждал, что Император вспомнит о нем.
Но Шихуанди никогда больше не вспомнил о бывшем друге: он вообще легко расставался с людьми — и Фу Хей знал об этом так хорошо, как никто другой. Шихуанди жил своими сражениями — и побеждал в них так же легко, как крепкий, здоровый ребенок побеждает легкую хворь. Он присваивал — земли, города, чужих жен. Непобедимой оставалась только смерть — с нею нельзя было договориться, ее надо было смять, сломать, подчинить, иначе он перестал бы уважать самого себя. И тогда он дал себе слово не сомневаться больше. Он решил затеять игру — так когда-то, еще мальчиком, он затевал военные игры с детьми, чтобы только выйти победителем. Слух об этой новой игре прошел по всему Китаю, как иногда внезапно по молодому, мускулистому телу мгновенно проходит страх смерти — с кровью, с отчаянием, с внезапно нахлынувшей детской слабостью. Когда слух докатился до Кантона — он уже оброс новыми слухами и новыми страхами и напоминал собою крепко сбитый ледяной ком.
Один человек в Кантоне крепко задумался тогда. Задумался друг Фу Хея, гадальщик на костях Янмин.
СЫН «ЗЕМЛЯНОГО ЧЕРВЯ»…
Искрометные фонтаны били когда-то в саду его детства, в далекой провинции Шэньси. Это было самое удивительное и самое бесприютное место на свете. Шелковые одежды и красный плащ мандарина… какая им цена в Шэньси? Богатство и знатность человека определяет здесь количество фонтанов в его саду. У его отца было двенадцать фонтанов — одни веселой смелой струей били вверх и походили на подпрыгивающего человека, другие имели вид важный и медлительный — издалека они напоминали плющ, карабкающийся вверх по отвесной стене. Отец Янмина — знаменитый «земельный мастер», а проще говоря — «земляной червь» — редко видел свои фонтаны и еще реже — собственного сына. Он изъездил весь великий Китай и знал его земли лучше, чем линии на ладони. Его часто приглашали в знатные дома гадать о будущем, и отец исправно ездил, хотя и считал, вероятно, эти гадания пустой тратой времени. « Недоумки хотят, чтоб комья засохшей глины предсказали им будущее.
Страница
14 из 113
14 из 113
