Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19095
Ты слыхал про «эликсиры бессмертия»?
— Говорят, Повелитель Неба и Земли велел сделать такой эликсир? — проявил осведомленность сын (он слышал об этом в базарный день от хромого судьи из Кантона).
— Да, говорят. Но рецептов-то всяких полным-полно. Один из них состоит в том, чтобы закатать в бочку с раскаленным воском рыжеволосого мальчика, который еще не щиплет первый пух на лице, а по ночам не портит простыни. А потом отколупывать кусочки застывшего воска и класть под язык — вот тебе и весь рецепт бессмертия.
— А этот мальчик умрет? — спросил Янмин, хотя и сам понимал глупость вопроса.
— Мученической смертью. Капни-ка себе на руку раскаленным воском — взвоешь. Так суть моего рассказа в том, что в доме госпожи Дэй жили пять или шесть таких мальчиков, я сам их видел. Расскажи я госпоже о близкой смерти — пожалуй, никто из этих заложников бессмертия не уцелел бы.
— Но ведь теперь все узнают, что ты ошибся в своем гадании…
Отец похлопал Янмина по плечу.
— Да нет же, дурачок. Я сказал госпоже, что ее ждет блаженная неизвестность… Госпожа обрадовалась — говорили, она бегала за молоденьким писцом из Суда, равнодушным к ней. А я имел в виду не взаимную любовь, а смерть — только и всего.
Янмин был поражен: такой человек как его отец стал спасать каких-то мальчиков…
Как ни крути, ему, сыну знаменитого «земляного мастера», тоже придется доказывать, что он не трус и достоин своего отца.
Но ни про трусость, ни про башню Малышей отец в тот последний вечер не сказал больше ни слова…
Он решил отправиться туда на следующий день, едва рассвело. Идти было близко. Если ступать решительным шагом настоящего мужчины пятнадцати с половиной лет — то путь займет около часа. Если же плестись мелким, семенящим девчоночьим шагом — чуть поболе, но все равно башня Малышей находилась близко от города, прямо возле дороги — в удушливый летний день проезжающие вовсю нахлестывали коней и задерживали дыхание, чтобы не вдыхать сладкий запах разложения.
Виною всему была дороговизна похорон — за гроб, пусть даже маленький, за место на кладбище надо платить, а где взять деньги? На базаре поговаривали, что за последние десять лет рис и овощи подскочили в цене ровно в десять раз, овцы почти круглый год болели чесоткой, в жаркие летние дни младенцы умирали как мухи, а в башню Малышей разрешалось спустить трупик бесплатно — такова милость городских властей. Последние два года тропинка к башне заросла, лестница покрылась густым мхом, трупы детей из окрестных деревень почему-то больше не опускали туда, а ведь совсем недавно новых обитателей башни привозили даже с другого конца города.
Поговаривали, что башня доверху набита детскими костями — поэтому ее и закрыли. Янмин сам много раз по дороге в город приглядывался к этому невзрачному серому строению, по форме больше похожему на кривой колпак арестанта, чем на настоящую башню. Мать как-то раз обмолвилась, что там, должно быть, на самом дне этого жуткого каменного сосуда покоится тельце его новорожденной сестры — отец когда-то пожалел денег, чтобы купить для крошечной дочери участок на кладбище. Янмин в ответ лишь пожал плечами тогда. Он не помнил никакой сестры. Теперь ему предстояло увидеть то, что от нее осталось — если, конечно, то, что осталось, не расклевали дикие ястребы: они постоянно раньше кружились над открытым люком башни. Но теперь не было даже ястребов, не было вообще никого и ничего: ни птиц, ни людей, ни повозок на дороге. Казалось, в мире существовал теперь только запах — тошнотворный, липкий, заставляющий слезиться глаза. Чем ближе подходил Янмин к злосчастному строению, тем больнее хлестали по ногам дикие травы: сперва колючий шарпей, оставляющий на ногах синие полосы, потом — какие-то мохнатые ростки, а уж возле самой башни все заросло крапивой — и пришлось закрывать глаза и стискивать зубы, чтобы подобраться ближе. Никаких могил здесь, судя по всему, не было — неужели отец говорил неправду?
Что ж, очень может быть: решил провести дурака — сына. Как бы не так, не на того нарвался! Янмин в ярости скрипнул зубами и отбросил в сторону железный прут. Пусть отец сам занимается ерундой и тычет этой дрянью в землю, а он вернется домой — с него хватит! Мало того, что все тело саднит от крапивных ожогов… Да, но… Как же тогда он докажет, что приближался к башне? Отец опять обзовет его трусом и скажет, что Янмин, сын «земляного червя», боится покойников. Как видно, придется залезть в башню и вытащить оттуда какую-нибудь костяшку — если проделать это быстро, авось души умерших не успеют опомниться и позвать на помощь демонов. Наверное, не успеют… Выхода в любом случае не было. Сын «земляного червя» передернул плечами и решительно направился к заросшей мхом, рассыпающейся лестнице…
Впоследствии Янмин никогда не мог вспомнить, что заставило его лишиться чувств. Может быть, запах?
— Говорят, Повелитель Неба и Земли велел сделать такой эликсир? — проявил осведомленность сын (он слышал об этом в базарный день от хромого судьи из Кантона).
— Да, говорят. Но рецептов-то всяких полным-полно. Один из них состоит в том, чтобы закатать в бочку с раскаленным воском рыжеволосого мальчика, который еще не щиплет первый пух на лице, а по ночам не портит простыни. А потом отколупывать кусочки застывшего воска и класть под язык — вот тебе и весь рецепт бессмертия.
— А этот мальчик умрет? — спросил Янмин, хотя и сам понимал глупость вопроса.
— Мученической смертью. Капни-ка себе на руку раскаленным воском — взвоешь. Так суть моего рассказа в том, что в доме госпожи Дэй жили пять или шесть таких мальчиков, я сам их видел. Расскажи я госпоже о близкой смерти — пожалуй, никто из этих заложников бессмертия не уцелел бы.
— Но ведь теперь все узнают, что ты ошибся в своем гадании…
Отец похлопал Янмина по плечу.
— Да нет же, дурачок. Я сказал госпоже, что ее ждет блаженная неизвестность… Госпожа обрадовалась — говорили, она бегала за молоденьким писцом из Суда, равнодушным к ней. А я имел в виду не взаимную любовь, а смерть — только и всего.
Янмин был поражен: такой человек как его отец стал спасать каких-то мальчиков…
Как ни крути, ему, сыну знаменитого «земляного мастера», тоже придется доказывать, что он не трус и достоин своего отца.
Но ни про трусость, ни про башню Малышей отец в тот последний вечер не сказал больше ни слова…
Он решил отправиться туда на следующий день, едва рассвело. Идти было близко. Если ступать решительным шагом настоящего мужчины пятнадцати с половиной лет — то путь займет около часа. Если же плестись мелким, семенящим девчоночьим шагом — чуть поболе, но все равно башня Малышей находилась близко от города, прямо возле дороги — в удушливый летний день проезжающие вовсю нахлестывали коней и задерживали дыхание, чтобы не вдыхать сладкий запах разложения.
Виною всему была дороговизна похорон — за гроб, пусть даже маленький, за место на кладбище надо платить, а где взять деньги? На базаре поговаривали, что за последние десять лет рис и овощи подскочили в цене ровно в десять раз, овцы почти круглый год болели чесоткой, в жаркие летние дни младенцы умирали как мухи, а в башню Малышей разрешалось спустить трупик бесплатно — такова милость городских властей. Последние два года тропинка к башне заросла, лестница покрылась густым мхом, трупы детей из окрестных деревень почему-то больше не опускали туда, а ведь совсем недавно новых обитателей башни привозили даже с другого конца города.
Поговаривали, что башня доверху набита детскими костями — поэтому ее и закрыли. Янмин сам много раз по дороге в город приглядывался к этому невзрачному серому строению, по форме больше похожему на кривой колпак арестанта, чем на настоящую башню. Мать как-то раз обмолвилась, что там, должно быть, на самом дне этого жуткого каменного сосуда покоится тельце его новорожденной сестры — отец когда-то пожалел денег, чтобы купить для крошечной дочери участок на кладбище. Янмин в ответ лишь пожал плечами тогда. Он не помнил никакой сестры. Теперь ему предстояло увидеть то, что от нее осталось — если, конечно, то, что осталось, не расклевали дикие ястребы: они постоянно раньше кружились над открытым люком башни. Но теперь не было даже ястребов, не было вообще никого и ничего: ни птиц, ни людей, ни повозок на дороге. Казалось, в мире существовал теперь только запах — тошнотворный, липкий, заставляющий слезиться глаза. Чем ближе подходил Янмин к злосчастному строению, тем больнее хлестали по ногам дикие травы: сперва колючий шарпей, оставляющий на ногах синие полосы, потом — какие-то мохнатые ростки, а уж возле самой башни все заросло крапивой — и пришлось закрывать глаза и стискивать зубы, чтобы подобраться ближе. Никаких могил здесь, судя по всему, не было — неужели отец говорил неправду?
Что ж, очень может быть: решил провести дурака — сына. Как бы не так, не на того нарвался! Янмин в ярости скрипнул зубами и отбросил в сторону железный прут. Пусть отец сам занимается ерундой и тычет этой дрянью в землю, а он вернется домой — с него хватит! Мало того, что все тело саднит от крапивных ожогов… Да, но… Как же тогда он докажет, что приближался к башне? Отец опять обзовет его трусом и скажет, что Янмин, сын «земляного червя», боится покойников. Как видно, придется залезть в башню и вытащить оттуда какую-нибудь костяшку — если проделать это быстро, авось души умерших не успеют опомниться и позвать на помощь демонов. Наверное, не успеют… Выхода в любом случае не было. Сын «земляного червя» передернул плечами и решительно направился к заросшей мхом, рассыпающейся лестнице…
Впоследствии Янмин никогда не мог вспомнить, что заставило его лишиться чувств. Может быть, запах?
Страница
18 из 113
18 из 113
