Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19126
В обязанности Гали входило кормить пушистых, как трава ли-ну, гусениц, что было делом совсем не простым — только что родившиеся шелкопряды едят, как известно, не реже сорока восьми раз за сутки. Гали опускала в глубокий лоток корм, лицом почти касаясь своих ненасытных подопечных, короткая юбочка высоко приподнималась — и от этого ее худые, покрытые рыжими пятнышками ноги, загорали до смугло-золотистого цвета.
Проходящие мимо «шелкового дома» крестьяне нередко могли видеть, как исцарапанная длинноногая девочка засыпала прямо во дворе, возле лотка со своими маленькими обжорами. Зато Гали обожала смотреть, как оживает на солнце струящийся шелк — обыкновенно кусок шелка несли в покрасочную мастерскую четыре работника, держа за мокрые, скользкие края, и дивная материя искрилась и была похожа на огромное, только что пойманное морское чудище. Она мысленно играла сама с собою в придуманную, захватывающую игру: стоило вдали появиться работникам с куском новорожденного шелка, девочка принималась шептать что есть силы: «Чудище в сети попалось — вот горе, чудище, чудище, ступай гулять в море». Злые, зеленые глаза девочки неотрывно следили за пальцами работников, умоляя, требуя, заклиная отпустить чудище на свободу — случалось, чужие пальцы слушались, разжимались — и край блестящей, точно драгоценная раковина, материи медленно опускался на горячий песок. Однажды за этим занятием ее окликнул невысокий толстый человек в расшитом шелком халате.
— Что ты там шепчешь, девочка? Тебя ведь, кажется, Гали зовут?
Гали пристально, без страха, посмотрела в смуглое, безусое лицо с оттопыренной по-доброму, по — верблюжьи, нижней губой. Она протянула загорелую, с рыжими крапинками, ладошку, потрогала эту большую губу (незнакомец не отстранился) и рассмеялась.
— Это так, пустяки… про чудище… — Заметив, как расширились от удивления глаза незнакомого человека, Гали смело пояснила:
— Я играю, что шелк — это морское чудище…
Он тоже засмеялся и подошел к девочке вплотную.
— Шелк… Разве это шелк, девочка? — Он внезапно сжал ладонь Гали огромной влажной рукой. — Идем со мной… я покажу тебе настоящий шелк… Хочешь?
Гали шла за ним, точно привязанная. Невдалеке, на самом краю рисового поля, стоял полуразвалившийся сарай — когда-то, наверное, в нем оставляли мертвых бабочек — весь пол был усыпан наполовину истлевшими крылышками.
— Где он, твой шелк? — нетерпеливо спросила Гали.
Верблюжий человек вытер пот со лба. Он тяжело дышал.
— Он тут… Повернись ко мне спиной и зажмурься…
Гали почувствовала, как большая ладонь, точно сильная рыба, скользнула по ее исцарапанным бедрам, коснулась живота. Она вцепилась в эту чужую, мокрую ладонь, но не смогла одолеть ее… а, спустя два дня, появилась перед изумленными деревенскими подростками в настоящем — подумать только!— шелковом платье. С тех пор все девчонки завидовали Гали: человек-верблюд щедро одаривал свою маленькую любовницу блестящими — точно золотые! — цепочками, узкими колечками, а однажды подарил стеклянные бусы — такие красивые, что у Гали захватило дух — она не вытерпела и принялась облизывать кусочки цветного стекла, будто это были ее любимые виноградные леденцы.
Так прошла зима, и другая, и третья… Рыжая девчонка заметно подросла, наскучила верблюжьему хозяину — и он пристроил ее к своему дальнему родственнику, держащему небольшое заведение тут же, в Цунхуа. Гали пошла туда охотно, ибо, кроме всего прочего, в заведении обучали танцам и каждый вечер играла быстрая красивая музыка — точно крылья жука, она щекотала слух и звала танцевать, танцевать, танцевать…
Как все повторяется в жизни! Тогда ее спас танец, теперь — юноша с обгрызенными ногтями, которому она каждую ночь отдает свое жаркое, ненасытное тело.
Ее ноги сделались легкими — почти такими же, какими они было, когда она танцевала в Цунхуа.
«Тебя, кажется, Гали зовут?» — спросил первый любовник, прежде чем коснуться влажной рукой ее детских ног. И Повелитель спросил то же самое — в их первую ночь, вот странное совпадение. Да полно, совпадение ли? Она подошла к зеркалу — нужно было оттенить глаза алычовой краской к приезду Шихуанди… Возраст — чепуха, когда это мужчины смотрели на возраст?
«Тебя, кажется, Гали зовут?» — спросила она себя. И прыснула в ладошку, точно смешливая девочка…
— Я тебя помню, гадальщик Янмин, — Шихуанди (он был все такой же — худой, скуластый, с мальчишескими вихрами в разные стороны) пристально, без улыбки, смотрел на смирно стоящего перед ним человека, покрытого крепким слоем дорожной пыли. — Ты присутствовал тогда на казни мошенников в Кантоне. Фу Хей — он ведь твой друг?
— Янмин склонил голову. Шихуанди продолжал:
— Довольно тебе сидеть в провинции — Кантон, в сущности, скверный городишко.
Человеку с твоими способностями — Шихуанди шумно высморкался в огромный платок — найдется применение в столице.
Проходящие мимо «шелкового дома» крестьяне нередко могли видеть, как исцарапанная длинноногая девочка засыпала прямо во дворе, возле лотка со своими маленькими обжорами. Зато Гали обожала смотреть, как оживает на солнце струящийся шелк — обыкновенно кусок шелка несли в покрасочную мастерскую четыре работника, держа за мокрые, скользкие края, и дивная материя искрилась и была похожа на огромное, только что пойманное морское чудище. Она мысленно играла сама с собою в придуманную, захватывающую игру: стоило вдали появиться работникам с куском новорожденного шелка, девочка принималась шептать что есть силы: «Чудище в сети попалось — вот горе, чудище, чудище, ступай гулять в море». Злые, зеленые глаза девочки неотрывно следили за пальцами работников, умоляя, требуя, заклиная отпустить чудище на свободу — случалось, чужие пальцы слушались, разжимались — и край блестящей, точно драгоценная раковина, материи медленно опускался на горячий песок. Однажды за этим занятием ее окликнул невысокий толстый человек в расшитом шелком халате.
— Что ты там шепчешь, девочка? Тебя ведь, кажется, Гали зовут?
Гали пристально, без страха, посмотрела в смуглое, безусое лицо с оттопыренной по-доброму, по — верблюжьи, нижней губой. Она протянула загорелую, с рыжими крапинками, ладошку, потрогала эту большую губу (незнакомец не отстранился) и рассмеялась.
— Это так, пустяки… про чудище… — Заметив, как расширились от удивления глаза незнакомого человека, Гали смело пояснила:
— Я играю, что шелк — это морское чудище…
Он тоже засмеялся и подошел к девочке вплотную.
— Шелк… Разве это шелк, девочка? — Он внезапно сжал ладонь Гали огромной влажной рукой. — Идем со мной… я покажу тебе настоящий шелк… Хочешь?
Гали шла за ним, точно привязанная. Невдалеке, на самом краю рисового поля, стоял полуразвалившийся сарай — когда-то, наверное, в нем оставляли мертвых бабочек — весь пол был усыпан наполовину истлевшими крылышками.
— Где он, твой шелк? — нетерпеливо спросила Гали.
Верблюжий человек вытер пот со лба. Он тяжело дышал.
— Он тут… Повернись ко мне спиной и зажмурься…
Гали почувствовала, как большая ладонь, точно сильная рыба, скользнула по ее исцарапанным бедрам, коснулась живота. Она вцепилась в эту чужую, мокрую ладонь, но не смогла одолеть ее… а, спустя два дня, появилась перед изумленными деревенскими подростками в настоящем — подумать только!— шелковом платье. С тех пор все девчонки завидовали Гали: человек-верблюд щедро одаривал свою маленькую любовницу блестящими — точно золотые! — цепочками, узкими колечками, а однажды подарил стеклянные бусы — такие красивые, что у Гали захватило дух — она не вытерпела и принялась облизывать кусочки цветного стекла, будто это были ее любимые виноградные леденцы.
Так прошла зима, и другая, и третья… Рыжая девчонка заметно подросла, наскучила верблюжьему хозяину — и он пристроил ее к своему дальнему родственнику, держащему небольшое заведение тут же, в Цунхуа. Гали пошла туда охотно, ибо, кроме всего прочего, в заведении обучали танцам и каждый вечер играла быстрая красивая музыка — точно крылья жука, она щекотала слух и звала танцевать, танцевать, танцевать…
Как все повторяется в жизни! Тогда ее спас танец, теперь — юноша с обгрызенными ногтями, которому она каждую ночь отдает свое жаркое, ненасытное тело.
Ее ноги сделались легкими — почти такими же, какими они было, когда она танцевала в Цунхуа.
«Тебя, кажется, Гали зовут?» — спросил первый любовник, прежде чем коснуться влажной рукой ее детских ног. И Повелитель спросил то же самое — в их первую ночь, вот странное совпадение. Да полно, совпадение ли? Она подошла к зеркалу — нужно было оттенить глаза алычовой краской к приезду Шихуанди… Возраст — чепуха, когда это мужчины смотрели на возраст?
«Тебя, кажется, Гали зовут?» — спросила она себя. И прыснула в ладошку, точно смешливая девочка…
— Я тебя помню, гадальщик Янмин, — Шихуанди (он был все такой же — худой, скуластый, с мальчишескими вихрами в разные стороны) пристально, без улыбки, смотрел на смирно стоящего перед ним человека, покрытого крепким слоем дорожной пыли. — Ты присутствовал тогда на казни мошенников в Кантоне. Фу Хей — он ведь твой друг?
— Янмин склонил голову. Шихуанди продолжал:
— Довольно тебе сидеть в провинции — Кантон, в сущности, скверный городишко.
Человеку с твоими способностями — Шихуанди шумно высморкался в огромный платок — найдется применение в столице.
Страница
48 из 113
48 из 113
