Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19144
Он ведь сам тогда велел съездить к китайскому магу…
Будущий офицер (уж чем-чем, а романтизмом юности он явно не отличался) аж присвистнул от негодования:
— Да, а ты знаешь, зачем он это сделал? Ну, во-первых, потому что, несмотря на все наши старания, кое-какие слухи после истории с Начальником все же поползли, даже, говорят, в какой-то местной многотиражке про здешние чудеса тиснули… Здесь, Кир, не Советский Союз, а Китай: здесь, если не пригласишь мага в такой ситуации — тебе на вполне официальном уровне могут запретить дальнейшие раскопки. Ну а во-вторых, Вибе же у нас писатель… ну и хотел, видно, написать романчик про китайских магов, которые вмешались в работу над уникальной терракотовой армией… А что? Неожиданный такой кульбит — Нобелевку, может, и не дадут, а на очередной бестстеллер явно тянет.
— Том… — Кир указал на Симону и сделал запрещающий знак.
Но Симона, казалось, вовсе не слышала их слов — она шла чуть впереди — легкая, почти невесомая — и постукивала себя по бедру только что сорванной веточкой полыни.
Кир смотрел, как лунный свет неровно падает на ее отросшие за месяц волосы и чувствовал горячую, ни с чем не сравнимую боль под сердцем… Он носил эту боль — грустно и вместе с тем бережно — так женщина носит в себе нежеланного ребенка. Ему не хотелось ни о чем говорить — хотелось просто идти и смотреть на нее. Но говорить было надо. Неохотно, чтоб только поддержать разговор, Кир спросил:
— А как ты думаешь, почему маг не поехал сюда?
Томас фыркнул: этот вопрос и ему, и отцу задавали уже миллион раз. Он подобрал камешек и швырнул его в суслика, стоявшего столбиком неподалеку.
— Потому что у Вибе свой интерес, а у мага — свой, неужели непонятно? Тащиться в такую даль, чтобы сражаться с какими-то глиняными мертвецами — по-моему, это дикость. На его месте я бы тоже не поехал.
— С какими мертвецами? — машинально спросил Кир, думая о своем.
— С какими… Он же сразу начал болтать, что наши глиняные статуи — не статуи вовсе, а мертвецы, ну а что он еще-то мог сказать? Прямо детектив какой-то — раскапывали статуи, а они превратились в покойников, и принялись пугать местных жителей и охотиться на дворняг…
Симона, не оборачиваясь, громко сказала:
— Что ж… очень возможно.
— Что? — Кир вздрогнул и посмотрел на нее.
Томас с азартом принялся высмеивать эту мысль.
— Ну, конечно, возможно, Симона, а чего тут невозможного-то? Ты просто поддерживаешь мужа…
Киру вдруг сделалось жутко. Он вспомнил, как расширились от непонятного ужаса глаза Симоны, когда в прошлый раз они — вот так же втроем — заблудились в степи, и, возвращаясь в лагерь по какой-то заброшенной дороге, наткнулись на того путника в военной форме… Пугаться вроде было совершенно нечего: обыкновенный солдатик — из вольноопределяющихся, должно быть — возвращался домой в деревню. Правда, форма на нем была какая-то странная, но в темноте никто ее и не разглядел толком, да и зачем разглядывать? Проходя мимо, он так пристально поглядел на Симону, что Киру сделалось не по себе — не из ревности вовсе, нет, он же прекрасно понимал, какое впечатление может произвести на мужчину лицо фрау Вибе, особенно на такого вот неискушенного воробья в военной форме… Просто глаза юного вояки были какие-то… неживые что ли и светились в темноте, как у зверя… Кира тогда тоже кольнуло… нет, не страх, а, скорее, беспокойство, а вот Симона пришла в ужас: она сжала руку Кира так сильно, что следы ее ноготков ладонь хранила ровно неделю и один день… И еще был случай — про него Кир знал уже лишь с Симониных слов: она тогда собирала дикую клубнику под откосом, совсем рядом с лагерем, подняла голову и увидела какого-то солдата. Симона, обычно такая спокойная, прибежала тогда в лагерь сама не своя и плакала, как девочка, навзрыд: «Такой страшный солдат! Один раз в Кельне, рядом с театром, труп вынесло полуразложившийся — и тот не такой страшный!»
Однако, больше ничего объяснить Симона не могла: солдат, по ее словам, ничего плохого ей не сделал — даже напротив, протянул горсть багровой («как кровь из вены») клубники и учтиво предложил свой платок, чтобы вытереть испачканный ягодами рот… Кир всех этих объяснений тогда не слышал — он бросился за пригорок, где только что был этот проклятый бродяга, так напугавший бедную Симону… Деться ему с того места было совершенно некуда: с одной стороны река, еще с двух — болота, а чтобы попасть в деревню или к дороге, надо все равно сначала пройти через лагерь… Но ведь вот чертовщина — солдат исчез бесследно. Кир вернулся в лагерь спустя несколько часов — умирающий от усталости и боли в ногах, в мокрой насквозь одежде (решил все-таки переплыть реку) и узнал, что на поиски загадочного солдата отправилась уже добрая половина археологов.
Будущий офицер (уж чем-чем, а романтизмом юности он явно не отличался) аж присвистнул от негодования:
— Да, а ты знаешь, зачем он это сделал? Ну, во-первых, потому что, несмотря на все наши старания, кое-какие слухи после истории с Начальником все же поползли, даже, говорят, в какой-то местной многотиражке про здешние чудеса тиснули… Здесь, Кир, не Советский Союз, а Китай: здесь, если не пригласишь мага в такой ситуации — тебе на вполне официальном уровне могут запретить дальнейшие раскопки. Ну а во-вторых, Вибе же у нас писатель… ну и хотел, видно, написать романчик про китайских магов, которые вмешались в работу над уникальной терракотовой армией… А что? Неожиданный такой кульбит — Нобелевку, может, и не дадут, а на очередной бестстеллер явно тянет.
— Том… — Кир указал на Симону и сделал запрещающий знак.
Но Симона, казалось, вовсе не слышала их слов — она шла чуть впереди — легкая, почти невесомая — и постукивала себя по бедру только что сорванной веточкой полыни.
Кир смотрел, как лунный свет неровно падает на ее отросшие за месяц волосы и чувствовал горячую, ни с чем не сравнимую боль под сердцем… Он носил эту боль — грустно и вместе с тем бережно — так женщина носит в себе нежеланного ребенка. Ему не хотелось ни о чем говорить — хотелось просто идти и смотреть на нее. Но говорить было надо. Неохотно, чтоб только поддержать разговор, Кир спросил:
— А как ты думаешь, почему маг не поехал сюда?
Томас фыркнул: этот вопрос и ему, и отцу задавали уже миллион раз. Он подобрал камешек и швырнул его в суслика, стоявшего столбиком неподалеку.
— Потому что у Вибе свой интерес, а у мага — свой, неужели непонятно? Тащиться в такую даль, чтобы сражаться с какими-то глиняными мертвецами — по-моему, это дикость. На его месте я бы тоже не поехал.
— С какими мертвецами? — машинально спросил Кир, думая о своем.
— С какими… Он же сразу начал болтать, что наши глиняные статуи — не статуи вовсе, а мертвецы, ну а что он еще-то мог сказать? Прямо детектив какой-то — раскапывали статуи, а они превратились в покойников, и принялись пугать местных жителей и охотиться на дворняг…
Симона, не оборачиваясь, громко сказала:
— Что ж… очень возможно.
— Что? — Кир вздрогнул и посмотрел на нее.
Томас с азартом принялся высмеивать эту мысль.
— Ну, конечно, возможно, Симона, а чего тут невозможного-то? Ты просто поддерживаешь мужа…
Киру вдруг сделалось жутко. Он вспомнил, как расширились от непонятного ужаса глаза Симоны, когда в прошлый раз они — вот так же втроем — заблудились в степи, и, возвращаясь в лагерь по какой-то заброшенной дороге, наткнулись на того путника в военной форме… Пугаться вроде было совершенно нечего: обыкновенный солдатик — из вольноопределяющихся, должно быть — возвращался домой в деревню. Правда, форма на нем была какая-то странная, но в темноте никто ее и не разглядел толком, да и зачем разглядывать? Проходя мимо, он так пристально поглядел на Симону, что Киру сделалось не по себе — не из ревности вовсе, нет, он же прекрасно понимал, какое впечатление может произвести на мужчину лицо фрау Вибе, особенно на такого вот неискушенного воробья в военной форме… Просто глаза юного вояки были какие-то… неживые что ли и светились в темноте, как у зверя… Кира тогда тоже кольнуло… нет, не страх, а, скорее, беспокойство, а вот Симона пришла в ужас: она сжала руку Кира так сильно, что следы ее ноготков ладонь хранила ровно неделю и один день… И еще был случай — про него Кир знал уже лишь с Симониных слов: она тогда собирала дикую клубнику под откосом, совсем рядом с лагерем, подняла голову и увидела какого-то солдата. Симона, обычно такая спокойная, прибежала тогда в лагерь сама не своя и плакала, как девочка, навзрыд: «Такой страшный солдат! Один раз в Кельне, рядом с театром, труп вынесло полуразложившийся — и тот не такой страшный!»
Однако, больше ничего объяснить Симона не могла: солдат, по ее словам, ничего плохого ей не сделал — даже напротив, протянул горсть багровой («как кровь из вены») клубники и учтиво предложил свой платок, чтобы вытереть испачканный ягодами рот… Кир всех этих объяснений тогда не слышал — он бросился за пригорок, где только что был этот проклятый бродяга, так напугавший бедную Симону… Деться ему с того места было совершенно некуда: с одной стороны река, еще с двух — болота, а чтобы попасть в деревню или к дороге, надо все равно сначала пройти через лагерь… Но ведь вот чертовщина — солдат исчез бесследно. Кир вернулся в лагерь спустя несколько часов — умирающий от усталости и боли в ногах, в мокрой насквозь одежде (решил все-таки переплыть реку) и узнал, что на поиски загадочного солдата отправилась уже добрая половина археологов.
Страница
62 из 113
62 из 113
