Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19148
Да знаете Вы, что если я об этих Ваших домыслах сообщу первому же психиатру — он тотчас упрячет обоих в сумасшедший дом?
Терпеть больше не было сил — Кир выступил вперед:
— Не нас обоих, а нас троих… — начал, было, он, но Петер отодвинул его и заговорил сам — спокойно, уравновешенно, как будто речь шла о самых, что ни на есть, обычных вещах:
— Нужно выставить охрану, профессор — это раз — чем скорее, тем лучше. Лагерь желательно обнести забором — это два. Перед отбоем необходимо внимательно осматривать местность — это три. Ну и, в — четвертых, — зачем Киру уезжать из лагеря? Пусть занимается своими исследованиями — по — моему, чрезвычайно любопытными… Неожиданно он обернулся к Киру и сказал, обращаясь теперь к нему:
— Забыл Вам сказать, вчера мы получили результаты из лаборатории… так вот: Ваше предположение, которое всем нам казалось абсурдом, полностью подтвердилось — фрагменты глины действительно содержат кровь — причем, скорее всего, человеческую — точно пока не установлено. Там, в ответе из лаборатории, несколько десятков разных «за» и «против» — я их, честно говоря, не просматривал, да и зачем? Все равно ничего в этом не смыслю, а Вы, я думаю, сами прекрасно разберетесь…
Кир почувствовал, как сердце разлетается на большие, неровные, глиняные осколки — он ничего не чувствовал сейчас, кроме оглушительного счастья. На мгновенье — не более — он даже перестал страшиться за Симону. Это его победа! Теперь он снова будет работать — и уж никто не запретит ему. Какой же прекрасный человек Петер Хайнен, какой умница и, главное, смельчак отменный! Он бы даже, наверное, поцеловал Петера, если бы рядом не было Вибе, глядящего на них своими рыбьими глазами! А так — просто тепло пожал ему руку и ответил звонким, прерывающимся от счастья голосом:
— Конечно, разберусь…
И тут произошло что-то неотвратимое — как будто заговорил не сам профессор Вибе, а стены, потолок, степные камни заговорили его голосом:
— Разбираться будете у себя в Союзе — Вас отзывают. Сегодня утром я получил бумагу из консульства…
Кир сдержал вскрик ужаса и отчаяния. Это было невыносимо, с этим нельзя было смириться, как не может человек смириться со слепотой или смертью. Он закрыл глаза: больше не на что было смотреть. Острые неровные крошки терракоты медленно ползли по венам, застревали в сосудах, разрывали капилляры… У них, в отличие от Кира, имелась своя цель, заставляющая шевелиться — они рвались назад, к сердцу — к его сердцу. У Кира этой цели не было — и он не шевелился больше. « Вот Вибе так смешно машет рукой, а Петер, кажется, что-то говорит — утешать, что ли пытается?… надо будет сегодня же написать этому… Чжану Чжиманю, умолять его приехать… и снова — Петер, степь, марево на горизонте»…
Он стоял, привалившись спиной к чужой палатке, и чувствовал, как горячий ветер степи, смешанный с мелким, неровным песком, забирается за воротник ковбойки и назойливо щекочет шею…
Месяц промчался быстро и бестолково — занимались, в — основном, всякой чушью. Маги бездельничали и чуть ли не каждый день предлагали новые способы быстрого возвращения к жизни нескольких тысяч лучников, арбалетчиков и колесничих — способы были один глупей другого. Все это явно делалось для отвода глаз. После представления, устроенного Янмином на кладбище Сеятелей, все как-то быстро успокоились — поверили в безграничные возможности начальника Коллегии, а заодно — и в возможности магии, которой занимались едва ли не всю сознательную жизнь. Случай в тот же день сделался известен Шихуанди — кто-то один — по-видимому, тот малоприметный, сероволосый тип, представленный как маг, был на деле доносчиком. Шихуанди вызвал Янмина через час после возвращения домой, и, усадив его в свою жесткую военную колесницу, тут же помчался на кладбище Сеятелей, придирчиво осмотрел свежезасыпанную могилу. Затем он подошел к Янмину, стоящему в стороне, и крепко обнял его: «Молодец! Ты — моя надежда»… Янмин поклонился — от сердца немного отлегло. Что ж… пока Император так считает, Янминова жизнь вне опасности, главное — не разочаровать его. На следующий день Янмин, воодушевленный похвалой, с новыми силами принялся за работу — сейчас надо было как-то продвинуться с бальзамированием: за несколько дней врачи разработали приемлемый, на первый взгляд, метод. Впрочем, и с бальзамированием поначалу все шло как нельзя более скверно, поскольку все открытия египтян в этой области абсолютно не подходили для влажного климата Поднебесной: трупы начинали гнить, еще находясь в соляном растворе. Так была испорчена и зарыта в землю уйма материала — десять или одиннадцать трупов. И если б Лян Амань, умница, не предложил в виде опыта не вымачивать труп, а с помощью специального (им самим изобретенного) крошечного насоса выкачать из мертвых вен немного крови, а затем, сделав надрезы на коже, добавить в оставшуюся кровь гелевый раствор, дело, возможно, не продвинулось бы ни на шаг.
Терпеть больше не было сил — Кир выступил вперед:
— Не нас обоих, а нас троих… — начал, было, он, но Петер отодвинул его и заговорил сам — спокойно, уравновешенно, как будто речь шла о самых, что ни на есть, обычных вещах:
— Нужно выставить охрану, профессор — это раз — чем скорее, тем лучше. Лагерь желательно обнести забором — это два. Перед отбоем необходимо внимательно осматривать местность — это три. Ну и, в — четвертых, — зачем Киру уезжать из лагеря? Пусть занимается своими исследованиями — по — моему, чрезвычайно любопытными… Неожиданно он обернулся к Киру и сказал, обращаясь теперь к нему:
— Забыл Вам сказать, вчера мы получили результаты из лаборатории… так вот: Ваше предположение, которое всем нам казалось абсурдом, полностью подтвердилось — фрагменты глины действительно содержат кровь — причем, скорее всего, человеческую — точно пока не установлено. Там, в ответе из лаборатории, несколько десятков разных «за» и «против» — я их, честно говоря, не просматривал, да и зачем? Все равно ничего в этом не смыслю, а Вы, я думаю, сами прекрасно разберетесь…
Кир почувствовал, как сердце разлетается на большие, неровные, глиняные осколки — он ничего не чувствовал сейчас, кроме оглушительного счастья. На мгновенье — не более — он даже перестал страшиться за Симону. Это его победа! Теперь он снова будет работать — и уж никто не запретит ему. Какой же прекрасный человек Петер Хайнен, какой умница и, главное, смельчак отменный! Он бы даже, наверное, поцеловал Петера, если бы рядом не было Вибе, глядящего на них своими рыбьими глазами! А так — просто тепло пожал ему руку и ответил звонким, прерывающимся от счастья голосом:
— Конечно, разберусь…
И тут произошло что-то неотвратимое — как будто заговорил не сам профессор Вибе, а стены, потолок, степные камни заговорили его голосом:
— Разбираться будете у себя в Союзе — Вас отзывают. Сегодня утром я получил бумагу из консульства…
Кир сдержал вскрик ужаса и отчаяния. Это было невыносимо, с этим нельзя было смириться, как не может человек смириться со слепотой или смертью. Он закрыл глаза: больше не на что было смотреть. Острые неровные крошки терракоты медленно ползли по венам, застревали в сосудах, разрывали капилляры… У них, в отличие от Кира, имелась своя цель, заставляющая шевелиться — они рвались назад, к сердцу — к его сердцу. У Кира этой цели не было — и он не шевелился больше. « Вот Вибе так смешно машет рукой, а Петер, кажется, что-то говорит — утешать, что ли пытается?… надо будет сегодня же написать этому… Чжану Чжиманю, умолять его приехать… и снова — Петер, степь, марево на горизонте»…
Он стоял, привалившись спиной к чужой палатке, и чувствовал, как горячий ветер степи, смешанный с мелким, неровным песком, забирается за воротник ковбойки и назойливо щекочет шею…
Месяц промчался быстро и бестолково — занимались, в — основном, всякой чушью. Маги бездельничали и чуть ли не каждый день предлагали новые способы быстрого возвращения к жизни нескольких тысяч лучников, арбалетчиков и колесничих — способы были один глупей другого. Все это явно делалось для отвода глаз. После представления, устроенного Янмином на кладбище Сеятелей, все как-то быстро успокоились — поверили в безграничные возможности начальника Коллегии, а заодно — и в возможности магии, которой занимались едва ли не всю сознательную жизнь. Случай в тот же день сделался известен Шихуанди — кто-то один — по-видимому, тот малоприметный, сероволосый тип, представленный как маг, был на деле доносчиком. Шихуанди вызвал Янмина через час после возвращения домой, и, усадив его в свою жесткую военную колесницу, тут же помчался на кладбище Сеятелей, придирчиво осмотрел свежезасыпанную могилу. Затем он подошел к Янмину, стоящему в стороне, и крепко обнял его: «Молодец! Ты — моя надежда»… Янмин поклонился — от сердца немного отлегло. Что ж… пока Император так считает, Янминова жизнь вне опасности, главное — не разочаровать его. На следующий день Янмин, воодушевленный похвалой, с новыми силами принялся за работу — сейчас надо было как-то продвинуться с бальзамированием: за несколько дней врачи разработали приемлемый, на первый взгляд, метод. Впрочем, и с бальзамированием поначалу все шло как нельзя более скверно, поскольку все открытия египтян в этой области абсолютно не подходили для влажного климата Поднебесной: трупы начинали гнить, еще находясь в соляном растворе. Так была испорчена и зарыта в землю уйма материала — десять или одиннадцать трупов. И если б Лян Амань, умница, не предложил в виде опыта не вымачивать труп, а с помощью специального (им самим изобретенного) крошечного насоса выкачать из мертвых вен немного крови, а затем, сделав надрезы на коже, добавить в оставшуюся кровь гелевый раствор, дело, возможно, не продвинулось бы ни на шаг.
Страница
66 из 113
66 из 113
