Добавить в моё избранное
410 мин, 18 сек 19163
— И знаю, что маги оживляют трупы, те им что-то там предсказывают… Но мы же говорим о другом. О жизни, а не о гадании на мертвом теле.
— Ну вот — Бешеный Кот опустил длинные ресницы. — Я допускаю, что можно вернуть жизнь мертвой армии, если найти профессионалов — уж тут-то Шихуанди постарается. Она, возможно, станет прекрасно выполнять свою роль — сможет убивать, занимать чужие земли, захватывать деньги, драгоценности, людей. Но это будут уже не прежние люди — не я и не ты — а страшные чучела людей, созданные для конкретной задачи — отнимать человеческую жизнь, так-то, мой дорогой Лунчик.
Лун вскочил.
— Ты нисколько не боишься, потому что тебе, единственному среди нас, нечего терять… Ты уже пожил, Бешеный Кот, а мы все молоды, и хотим жить. — Он искоса взглянул на Бешеного Кота, уверенный, что тот тоже скажет в ответ что-то злое, резкое — так было бы легче. Но никому еще не удавалось рассердить Кота. Он лишь усмехнулся словам Лунчика и слегка покачал головой.
— Я тоже молод, Лунчик, и тоже, представь себе, хочу жить — причем теперь, а не когда-нибудь через сто лет. Я полон сил, к тому же, у меня в Маньчжурии остался маленький сын; как ты думаешь, может ли нормальный человек желать стать моложе собственного сына? Я понимаю тебя: в твоем возрасте мне тоже все тридцатипятилетние казались чуть ли не глубокими стариками. Но это не так, Лунчик — скоро ты поймешь.
От этих слов вновь повеяло могилой, тленом, вечностью. Предчувствие скорой, неминуемой смерти ударило в висок, точно арбалетный камень — Маленький Лун отчетливо представил, что никогда не узнает, каково это — быть тридцатипятилетним. Снова противно защипало в носу: он только сейчас понял, как ему не хочется умирать.
Лунчик подобрал булыжник и, что было сил, запустил его в противную, иссохшую траву, еще хранившую, вероятно, следы его недавних слез…
ПЕРВОЕ ПИСЬМО ТОМАСА ХАЙНЕНА В МОСКВУ
Милый Кир!
Вообще-то я не собирался писать тебе так скоро, но после твоего отъезда у нас произошли такие вещи, что не рассказать их было бы просто изменой нашей дружбе.
Во-первых, грустная новость: на другой день, после того, как ты уехал, заболела Симона. К нам, что ни день, таскаются разные доктора — и никто не может понять, что с ней. В тот день, как заболела Симона, я предложил ребятам каждую ночь дежурить возле ее палатки (не потому, что верю в привидения, а просто так, чтоб ей было спокойнее), и тотчас нашлось много желающих: и Михаэль, и Удо — Пиг, и Бюбхен (ты этого парня, наверное, не помнишь: он приехал к нам за день до твоего отъезда, и многие другие — даже, как ни странно, мой отец.
Однако, наш филантропический порыв не встретил сочувствия у Вибе — он тут же заявил, что Симона не нуждается в охране, так как больше она не будет одна в палатке: он забирает ее к себе и будет сам охранять. То есть, сделает из своего прокуренного до дыр, холщового шалаша супружескую спальню — ну и черт бы с ним! Ты не переживай, Кир — Симона поправится, я тебе обязательно буду писать об ее здоровье.
Вторая новость куда веселее первой: оказывается, глиняных солдат в земле не шесть и не семь сотен, как предполагал наш доморощенный аристотель Вибе — их там предположительно не меньше пяти тысяч, а, возможно, даже и больше. Я, между прочим, тут же, как это выяснилось, счел нужным напомнить всей нашей братии, что ты выдвинул такое предположение первым, еще до прибытия всякой новомодной техники. Оказывается, многие помнят это и без меня, и очень-очень многие жалеют о твоем отъезде. Теперь вокруг наших раскопок поднялась жуткая шумиха: что ни день, приезжают какие-то делегации — все — от обычных студентов-историков до министров — почитают за счастье потоптаться вокруг «поля статуй». Построили нам чудовищной красоты забор, понагнали сюда кучу машин — таких, которых даже я никогда не видел, а мой отец — и подавно. Как ими управлять — тоже никто из наших не знает, но нам вроде бы вскоре обещают прислать специально обученных людей. Пусть присылают! А еще должна к нам приехать группа ученых из какой-то Боннской лаборатории — Вибе раздосадован, хотя изо всех сил старается этого не показать. На одну из этих машин (такая, знаешь, вроде экскаватора, но без ковша, а с огромной, длинной палкой) я вчера забрался, открыл гвоздем дверь кабины и попытался завести мотор. Не тут-то было! Глушняк полный, а жмот Михаэль (его мимо несло в направлении кухни) стащил меня оттуда, несмотря на все мои слезные мольбы. Так, вот, главного я тебе не сказал: вроде бы какая-то английская газета написала о наших раскопках и объявила их «находкой века» и «чудом света». Понимаешь, чем это пахнет?
Китайский я почти выучил, но в местный клуб смотреть кино теперь не хожу — слишком далеко, просто не хватает времени. Да, забыл тебе сообщить: тут ведь отец меня приспособил помогать археологам, я много чего делаю — измеряю глубину до объекта, высчитываю предположительный размер выкапываемой фигуры, ну и так далее — короче, без меня теперь никуда.
— Ну вот — Бешеный Кот опустил длинные ресницы. — Я допускаю, что можно вернуть жизнь мертвой армии, если найти профессионалов — уж тут-то Шихуанди постарается. Она, возможно, станет прекрасно выполнять свою роль — сможет убивать, занимать чужие земли, захватывать деньги, драгоценности, людей. Но это будут уже не прежние люди — не я и не ты — а страшные чучела людей, созданные для конкретной задачи — отнимать человеческую жизнь, так-то, мой дорогой Лунчик.
Лун вскочил.
— Ты нисколько не боишься, потому что тебе, единственному среди нас, нечего терять… Ты уже пожил, Бешеный Кот, а мы все молоды, и хотим жить. — Он искоса взглянул на Бешеного Кота, уверенный, что тот тоже скажет в ответ что-то злое, резкое — так было бы легче. Но никому еще не удавалось рассердить Кота. Он лишь усмехнулся словам Лунчика и слегка покачал головой.
— Я тоже молод, Лунчик, и тоже, представь себе, хочу жить — причем теперь, а не когда-нибудь через сто лет. Я полон сил, к тому же, у меня в Маньчжурии остался маленький сын; как ты думаешь, может ли нормальный человек желать стать моложе собственного сына? Я понимаю тебя: в твоем возрасте мне тоже все тридцатипятилетние казались чуть ли не глубокими стариками. Но это не так, Лунчик — скоро ты поймешь.
От этих слов вновь повеяло могилой, тленом, вечностью. Предчувствие скорой, неминуемой смерти ударило в висок, точно арбалетный камень — Маленький Лун отчетливо представил, что никогда не узнает, каково это — быть тридцатипятилетним. Снова противно защипало в носу: он только сейчас понял, как ему не хочется умирать.
Лунчик подобрал булыжник и, что было сил, запустил его в противную, иссохшую траву, еще хранившую, вероятно, следы его недавних слез…
ПЕРВОЕ ПИСЬМО ТОМАСА ХАЙНЕНА В МОСКВУ
Милый Кир!
Вообще-то я не собирался писать тебе так скоро, но после твоего отъезда у нас произошли такие вещи, что не рассказать их было бы просто изменой нашей дружбе.
Во-первых, грустная новость: на другой день, после того, как ты уехал, заболела Симона. К нам, что ни день, таскаются разные доктора — и никто не может понять, что с ней. В тот день, как заболела Симона, я предложил ребятам каждую ночь дежурить возле ее палатки (не потому, что верю в привидения, а просто так, чтоб ей было спокойнее), и тотчас нашлось много желающих: и Михаэль, и Удо — Пиг, и Бюбхен (ты этого парня, наверное, не помнишь: он приехал к нам за день до твоего отъезда, и многие другие — даже, как ни странно, мой отец.
Однако, наш филантропический порыв не встретил сочувствия у Вибе — он тут же заявил, что Симона не нуждается в охране, так как больше она не будет одна в палатке: он забирает ее к себе и будет сам охранять. То есть, сделает из своего прокуренного до дыр, холщового шалаша супружескую спальню — ну и черт бы с ним! Ты не переживай, Кир — Симона поправится, я тебе обязательно буду писать об ее здоровье.
Вторая новость куда веселее первой: оказывается, глиняных солдат в земле не шесть и не семь сотен, как предполагал наш доморощенный аристотель Вибе — их там предположительно не меньше пяти тысяч, а, возможно, даже и больше. Я, между прочим, тут же, как это выяснилось, счел нужным напомнить всей нашей братии, что ты выдвинул такое предположение первым, еще до прибытия всякой новомодной техники. Оказывается, многие помнят это и без меня, и очень-очень многие жалеют о твоем отъезде. Теперь вокруг наших раскопок поднялась жуткая шумиха: что ни день, приезжают какие-то делегации — все — от обычных студентов-историков до министров — почитают за счастье потоптаться вокруг «поля статуй». Построили нам чудовищной красоты забор, понагнали сюда кучу машин — таких, которых даже я никогда не видел, а мой отец — и подавно. Как ими управлять — тоже никто из наших не знает, но нам вроде бы вскоре обещают прислать специально обученных людей. Пусть присылают! А еще должна к нам приехать группа ученых из какой-то Боннской лаборатории — Вибе раздосадован, хотя изо всех сил старается этого не показать. На одну из этих машин (такая, знаешь, вроде экскаватора, но без ковша, а с огромной, длинной палкой) я вчера забрался, открыл гвоздем дверь кабины и попытался завести мотор. Не тут-то было! Глушняк полный, а жмот Михаэль (его мимо несло в направлении кухни) стащил меня оттуда, несмотря на все мои слезные мольбы. Так, вот, главного я тебе не сказал: вроде бы какая-то английская газета написала о наших раскопках и объявила их «находкой века» и «чудом света». Понимаешь, чем это пахнет?
Китайский я почти выучил, но в местный клуб смотреть кино теперь не хожу — слишком далеко, просто не хватает времени. Да, забыл тебе сообщить: тут ведь отец меня приспособил помогать археологам, я много чего делаю — измеряю глубину до объекта, высчитываю предположительный размер выкапываемой фигуры, ну и так далее — короче, без меня теперь никуда.
Страница
79 из 113
79 из 113
