Тихий Холм 1865

Вы, бледнолицые, очень торопливы, эгоистичны и у вас короткая память на добро. Я предупредил тебя перед нападением, затем я спас тебя в бою. И, наконец, я защитил тебя от Злых-Духов-Болезней-Которые-Селятся-В-Свежих-Ранах, или проще говоря от инфекции и сепсиса. А хочешь ты идти со мной или нет — это не имеет значение. Мне скучно и одиноко, бледнолицый и я готов отправится в любой поход, лишь у него была цель. Пусть даже трижды чуждая мне цель, но хоть какая-то причина двигаться дальше. Плюс ко всему, я очень любопытен. Ну пойдем, пожалуй — и Экзальчибуте поднял с земли длинный деревянный посох, и прихрамывая на прострелянную ногу, двинулся куда-то вглубь леса. Твинс выбрал из рассыпанного по поляне холодного оружия подходящий по руке нож и двинулся следом, сменив проводника-психа, на проводника-слепого. Хорош обмен, нечего сказать!

А как ты тогда сбежал от меня? Тогда, при первой встрече? — спросил Билл у краснокожего. Этот вопрос интересовал его даже сильнее, чем способность слепого без промаха бить цель из лука.

Когда я был в Европе, я встретил очень много разных вещей… Они навсегда останутся для меня непонятными. Например, Биржа, Фабрика или Университет. Я осознавал, что такое в мире есть, но объяснить, понять КАК и ЗАЧЕМ это все я не мог. И никогда не смогу. Потому что это не нужно. Так стоит ли тебе, бледнолицый, пытаться понять те вещи нашего мира, которые уже ты будешь неспособен осознать? Радуйся своим богатствам.

Ладно… Допустим… — Твинс продолжал шагать за индейцем след в след. Он уже успел стать профессиональным поСЛЕДователем! — А что насчет этого Кзулчибары? Может быть объяснишь, кто он такой?

Кзулчибара… Кзулчибара — это тоже что Лобсель Вис, только наоборот…

Кзулчибара, Лосбель Вис, я не понимаю, о чем ты говоришь! Может быть хоть кто-то в этой местности будет для разнообразия выражаться прямо? Объясни, кто они?

Прежде всего это имена… Не вздыхай так тяжко, придет время — я все объясню. Сейчас я хочу, чтобы ты только усвоил только три вещи. Во-первых, многие вещи не такие, какими они кажутся, во-вторых, смотреть и видеть — это две большие разницы и в-третьих — еще раз назовешь меня макакой, бледнолицый и я тебя брошу тут, посреди зябких топей, — голос у него был все-таки очень молодой. Навряд ли ему было больше тридцати. Твинс решил выяснить наверняка.

Сколько тебе лет?

А какое это имеет значение…

И они продолжили свой путь. Наконец, когда утренний свет еще даже не успел пробиться сквозь клубы тумана они вышли к деревянному частоколу, окружавшему французское поселение. На воротах висел выпотрошенный и перевернутый вниз головой труп одного из шестерок Шатерхенда.

«Не уйдешь… Как никто из твоих не ушел… Еще совсем чуть-чуть, старина Бен… Я пришел по твою душу» — Твинс и Экзальчибуте вошли в заброшенный город.

Глава 14. Смерть

Экзальчибуте подошел к еще теплому, висевшему над воротами трупу. Он прикоснулся к бледному лбу несчастного и быстро одернул руку, будто его обожгло огнем. Сильно нахмурившись, он промолвил:

Им давали выбор… Повесить, четвертовать или посадить на кол… Тела не придавали святому Огню… Тела либо оставляли так, но чаще скармливали Земле или Озеру… Это неправильно… нехорошо… А чтобы выбрал ты? — неожиданно обратился он к Твинсу.

Повешение, — ни секунды не раздумывая, бросил на ходу Билл. Он уже мог позволить себе не ждать медлительного, хромающего слепого и уходил все дальше по улице, все надписи на которой были лишь на незнакомом ему французском языке. Отовсюду веяло Смертью… Мертвый Город зрелище странное. С одной стороны, это не такая трагедия, как смерть одного единственного человека, ведь люди чаще всего оставляют города умирать, просто покидая их, и ни одна новая душа не отправляется в бесконечное безвозвратное странствие. Но чуть слышный шепот ветра, обилие битого стекла, прогнившие насквозь деревянные стены домов, остатки старых клумб, где когда-то были цветы, истлевшие, уже никому не нужные вещи в грязных витринах, распахнутые настежь скрипучие двери, манящие черными зевами входов, вездесущая ржавчина и разросшийся до невообразимых размеров сорный плющ — все это было одним большим надгробным камнем. Одной колоссальной по своим масштабам эпитафией, которой мог удостоится только мертвый Город, но ни один из людей, каким бы влиятельным и властным в мире живых он не был. В Тумане, который не оставил без своих объятий и этот уголок Великих Озер, то тут то там виднелись раскиданные тела… Части тел… Свешивающиеся со столбов… Насаженные на колья… И просто брошенные на пыльной дороге без всяких изысков. Некоторые еще свежие, другие уже успели распухнуть и позеленеть. Краем глаза Твинс замечал в этом царстве Аида то одно, то другое знакомое и ненавистное ему лицо очередного приспешника Бена. Один раз ему почудилось будто из-за угла выглядывает краешек парадной формы времен Первой Войны.