Добавить в моё избранное
343 мин, 22 сек 6696
Интересное знамение, — знать бы только, к чему.
Лаегу, как обычно, везло — его выкинуло на первом, а меня на третьем. Времени на переговоры не было, и я полетел вниз по лестнице, стараясь не упустить ни единого шороха.
(В игре главное — концентрация и лёгкость. Концентрация чтобы не пропускать и лёгкость, чтобы не тормозить. Я и не торможу.)
Одним прыжком перемахиваю вестибюль и вижу спину Лаега — он бежит прямо в столовую, мимо кабинетов младших классов. За второй дверью отчаянная пальба, но нас она не касается. Сворачиваем, ухитряемся уложить кошкоподобный сим, вылетевший из туалета, и влетаем в столовую, подорвав дверь.
Под потолком чёрные тени — гравитация ослаблена, надо быть особенно внимательным. Я палю почём зря, отвлекая внимание, а Лаег лихо перемахивает через прилавок, где кашу раздают и уже топочет на кухне. Я стрейфую и задом прыгаю в окошко для грязной посуды
Граната в рукомойнике. Хватаю и бегу на кухню, а положение там отчаянное — в дверь летит мясо.
… На кухне порезвились Тысяча Безумных Мясников. Руки, черепа и кости, а в углу, ныкаясь за котлами, отчаянно отбивается Лаег. Напротив — выше, справа, сверху от меня — прыгает его противник: та самая девочка в желтых…
В игре она аккурат как в жизни. Мне нехорошо.
(Самоподобные симы — дурной тон. Сразу разрушает игру)
Девушка танцует в полёте. Ловкий разворот и выстрел в совсем другую сторону. В окно…
Секунда — и вот уже звенит, разлетаясь, тоненькая полоска стекла, открывая проход, неестественно-геометрически-правильный для этого живого мира. А где-то в мозгу точь-в-точь так же осыпается застарелая иллюзия.
Про Броневик знали не мы одни. Хуже того — мы не знали всех, кто про него знает.
Девочка подпрыгивает, стреляет — и исчезает на Тропе. Лаег следом. За ним — я.
Тропа отрисована так хорошо, что я чуть было не свернул и не ломанулся наперерез, дворами. Алик с паттернами особо не мучался — просто щёлкнул на цифровой фотик окрестности, а потом растянул по двум сплошным стенам внешней текстурой — и всё равно смотрелось потрясно. Реальная Тропа, реальные дома, реальные деревья — даже мелькнувший за поворотом Лаег показался вдруг совсем реальным, несимовым. Я пробежал стройку (дёрнулась под ногой досточка), выпрыгнул к клубу и увидел жёлтые сапожки прямо над лестницей. Ракета брызнула выше, а девочка вывернулась, нырнула и исчезла внизу, ответив гранатой.
Подождите, он и клуб нарисовал? Додумать не успеваю — граната рвётся возле мусорных контейнеров, а Лаег, забыв осторожность, несётся вниз, сметая залпом дверь. Пыль, опилки, песок — и всё же я успеваю разглядеть в точь-точь-в-точь-как нижней комнатке: его силуэт, индикатор на ракетнице (перезарядка полторы секунды), стрейф влево к нужной дверке — и лобовая, максимальная ракета, стопятипроцентный урон (броню не брали, есть в кабине), мясо, кости, голова, ракетница в воздухе… пыль, кровь… в носу, на губах…
… шестое чувство выдёргивает из транса, орёт в оба уха, что запахов в играх нет, и горячей пыли в играх нет, и грохота такого в играх нет, а взорвалось не там, а ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ, У ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ!!!
Срываю шлем, оборачиваюсь — снова вижу жёлтые сапожки. Девушку возле входа. А ещё индивидуальную переносную ракетницу «Шмель», от которой и пошла ракетница в «Фаерхоге».
— Я пришла забрать выигрыш, — говорят губы, — Извините, что так. Здесь многие знают, что ЕЩЁ можно делать на «Рэйнбоу» девятого поколения.
(рука поднимает серебряный контейнер, другая держит кнопку выстрела)
— В другой раз вы обязательно победите. Прощайте.
Шаги по лестнице. Все сидят молча. А потом…
На самом деле, компьютерные клубы после войны были самое то. Серые подвалы со столами и машинами позволяли часами, днями и неделями убивать унылое время — и, как итог, потиху откачали с улиц всю потенциальную шпану. А значит, почти исчезла подростковая преступность.
Почти, но не совсем.
Традиция крепко сидит в человеке.
Оружие было у многих. Помню пистолеты, баллончики, ножи и полудубинки, какие прячут под майкой. Кто-то ломал стул и хватал ножку, кто-то драл шнур и скручивал в лассо…
И хлынули наверх, мимо выбывших из игры секундантов.
(перезарядка полторы секунды).
Вторая ракета (уже наверху), хлопки выстрелов, стрёкот очередей. Две наши новые знакомые — чёрная и рыжая — палят из автоматов почём зря, прикрываясь Броневичком. Ракетница летит прочь, жёлтые сапожки гремят по броне и исчезают в кабине.
— Всем пока!— орёт в амбразуру. Две напарницы тоже уже там — одна задраивает люк, а вторая пристроилась к правой амбразуре и вставляет новый магазин. Рука дёргает рычаг, мотор ревёт…
Но это в игре Броневичок может ездить. Наш же, реальный, ещё со времён Перемирия стоит не на колёсах — а на шести
стандартных
белых
строительных
кирпичах.
Лаегу, как обычно, везло — его выкинуло на первом, а меня на третьем. Времени на переговоры не было, и я полетел вниз по лестнице, стараясь не упустить ни единого шороха.
(В игре главное — концентрация и лёгкость. Концентрация чтобы не пропускать и лёгкость, чтобы не тормозить. Я и не торможу.)
Одним прыжком перемахиваю вестибюль и вижу спину Лаега — он бежит прямо в столовую, мимо кабинетов младших классов. За второй дверью отчаянная пальба, но нас она не касается. Сворачиваем, ухитряемся уложить кошкоподобный сим, вылетевший из туалета, и влетаем в столовую, подорвав дверь.
Под потолком чёрные тени — гравитация ослаблена, надо быть особенно внимательным. Я палю почём зря, отвлекая внимание, а Лаег лихо перемахивает через прилавок, где кашу раздают и уже топочет на кухне. Я стрейфую и задом прыгаю в окошко для грязной посуды
Граната в рукомойнике. Хватаю и бегу на кухню, а положение там отчаянное — в дверь летит мясо.
… На кухне порезвились Тысяча Безумных Мясников. Руки, черепа и кости, а в углу, ныкаясь за котлами, отчаянно отбивается Лаег. Напротив — выше, справа, сверху от меня — прыгает его противник: та самая девочка в желтых…
В игре она аккурат как в жизни. Мне нехорошо.
(Самоподобные симы — дурной тон. Сразу разрушает игру)
Девушка танцует в полёте. Ловкий разворот и выстрел в совсем другую сторону. В окно…
Секунда — и вот уже звенит, разлетаясь, тоненькая полоска стекла, открывая проход, неестественно-геометрически-правильный для этого живого мира. А где-то в мозгу точь-в-точь так же осыпается застарелая иллюзия.
Про Броневик знали не мы одни. Хуже того — мы не знали всех, кто про него знает.
Девочка подпрыгивает, стреляет — и исчезает на Тропе. Лаег следом. За ним — я.
Тропа отрисована так хорошо, что я чуть было не свернул и не ломанулся наперерез, дворами. Алик с паттернами особо не мучался — просто щёлкнул на цифровой фотик окрестности, а потом растянул по двум сплошным стенам внешней текстурой — и всё равно смотрелось потрясно. Реальная Тропа, реальные дома, реальные деревья — даже мелькнувший за поворотом Лаег показался вдруг совсем реальным, несимовым. Я пробежал стройку (дёрнулась под ногой досточка), выпрыгнул к клубу и увидел жёлтые сапожки прямо над лестницей. Ракета брызнула выше, а девочка вывернулась, нырнула и исчезла внизу, ответив гранатой.
Подождите, он и клуб нарисовал? Додумать не успеваю — граната рвётся возле мусорных контейнеров, а Лаег, забыв осторожность, несётся вниз, сметая залпом дверь. Пыль, опилки, песок — и всё же я успеваю разглядеть в точь-точь-в-точь-как нижней комнатке: его силуэт, индикатор на ракетнице (перезарядка полторы секунды), стрейф влево к нужной дверке — и лобовая, максимальная ракета, стопятипроцентный урон (броню не брали, есть в кабине), мясо, кости, голова, ракетница в воздухе… пыль, кровь… в носу, на губах…
… шестое чувство выдёргивает из транса, орёт в оба уха, что запахов в играх нет, и горячей пыли в играх нет, и грохота такого в играх нет, а взорвалось не там, а ЗДЕСЬ, ЗДЕСЬ, У ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ!!!
Срываю шлем, оборачиваюсь — снова вижу жёлтые сапожки. Девушку возле входа. А ещё индивидуальную переносную ракетницу «Шмель», от которой и пошла ракетница в «Фаерхоге».
— Я пришла забрать выигрыш, — говорят губы, — Извините, что так. Здесь многие знают, что ЕЩЁ можно делать на «Рэйнбоу» девятого поколения.
(рука поднимает серебряный контейнер, другая держит кнопку выстрела)
— В другой раз вы обязательно победите. Прощайте.
Шаги по лестнице. Все сидят молча. А потом…
На самом деле, компьютерные клубы после войны были самое то. Серые подвалы со столами и машинами позволяли часами, днями и неделями убивать унылое время — и, как итог, потиху откачали с улиц всю потенциальную шпану. А значит, почти исчезла подростковая преступность.
Почти, но не совсем.
Традиция крепко сидит в человеке.
Оружие было у многих. Помню пистолеты, баллончики, ножи и полудубинки, какие прячут под майкой. Кто-то ломал стул и хватал ножку, кто-то драл шнур и скручивал в лассо…
И хлынули наверх, мимо выбывших из игры секундантов.
(перезарядка полторы секунды).
Вторая ракета (уже наверху), хлопки выстрелов, стрёкот очередей. Две наши новые знакомые — чёрная и рыжая — палят из автоматов почём зря, прикрываясь Броневичком. Ракетница летит прочь, жёлтые сапожки гремят по броне и исчезают в кабине.
— Всем пока!— орёт в амбразуру. Две напарницы тоже уже там — одна задраивает люк, а вторая пристроилась к правой амбразуре и вставляет новый магазин. Рука дёргает рычаг, мотор ревёт…
Но это в игре Броневичок может ездить. Наш же, реальный, ещё со времён Перемирия стоит не на колёсах — а на шести
стандартных
белых
строительных
кирпичах.
Страница
26 из 94
26 из 94
