Хозяин Большого Каштана

Этого в их планах не было.

Чего удивляться — другой район.

Жизнь по играм изучают…

Эх!

Что с ними дальше — не знаю. На штурм смотреть не стал.

Спустился вниз, мимо развороченной двери, в ту злополучную прихожую, увидел листовку конкурса. Вдохнул кирпичную пыль, посмотрел на изрытые трещинами стены, потолок, пол. Здесь, на тихом дне океана безумия, была кровь, склизкие кусочки внутренностей, фрагменты руки, ступня, даже обугленный череп, улетевший под столы — а вот лучшего моего друга не было нигде. Ни вверху, в толпе, ни внизу, в кровавых ошмётках от прямого попадания — нигде теперь не было Лаега. Не было, не было, не было…

А к тому времени, как кончится следствие, не будет и меня.

Здесь, в лечебнице, мне разрешают даже играть — доктор говорит, что это позволит преодолеть сублимацию и сделаться нормальным и вменяемым свидетелем. Играем один на один, противник всякий раз тот же. Я никогда его не видел, но знаю, что это та девушка.

И теперь каждый вечер я убиваю её — раз за разом, раз за разом — но всё равно не могу найти тайную Тропу и выйти за стены мира — мира, который замкнут навеки, и разбивается только снаружи. Вокруг бетон, халаты и решётки, а ручки на дверях всегда с одной — не моей — стороны.

И нет Алика, который помог бы мне выйти отсюда.

Ледяные Собаки

Я пугаюсь луны, я боюсь света солнца.

Я боюсь тех, кто в поле и тех, кто в лесах,

Всех, кто рыдает и всех, кто смеётся.

Моя жизнь — это страх. Моя жизнь — это страх.

Где-то вдали — Ледяные Собаки,

Благородны как небо, надёжны как боль.

Где-то вдали Ледяные Собаки,

Ледяные Собаки — следом за мной.

Ледяные Собаки поют свои песни

Ледяные Собаки смакуют свой лай.

Ледяные Собаки — злы и чудесны

Несутся за мной сквозь морозную даль.

Чёрный Спрут Эрруш

«Прозрения»,

XXVII — «Ледяные Собаки»

Их было двое — одна повыше, другая пониже, одна смуглая, другая скорее бледная, и обе скуластые, с чёрными раскосыми глазами, как и подобает уроженцам Кемавра. Одеждой им служили длинные чёрные халаты, а припасов с собой почти не было — только увесистая сумка, которую высокая несла на спине. Много дней шли они через бескрайнюю травяную равнину, пожелтевшую и сникшую под тяжёлым дыханием осени, сторонясь наезженных дорог и тенистых перелесков, ночевали в оврагах и едва ли обменялись парой слов.

Пятый день оказался хмурым и ветреным. Тучи наползали на солнце, прыгали в густой траве встревоженные зайцы, и каждый порыв ветра нёс крепкий привкус влаги. Собиралась гроза — им следовало поторопиться.

В полдень, когда уже падали первые капли, они увидели акведук. Угрюмый, приземистый, сложенный из чёрного кирпича, тянулся он от горизонта к горизонту бесконечной вереницей из опор и арок и казался таким же древним и непреходящим, как земля или небо. Время его щадило — опоры держали вес, верхняя часть почти не осыпалась и даже желоб наверняка сохранял герметичность и вполне мог, как и полторы тысячи лет назад, нести воду для орошения Заброшенных Пашен.

Последнее, впрочем, едва ли когда-нибудь будет нужно.

Ливень хлынул сразу же, стоило им зайти под арку, и можно было расслышать, как наверху, в желобе, зашевелился крошечный ручеёк. Высокая опёрлась спиной об стену; так, что пониже, сложила руки горсточкой, выставила наружу и стала умываться дождевой водой.

Зашуршала трава.

— Вы смотритель этого акведука?— никуда не глядя, спросила высокая. Голос был на удивление громкий и властный, каким камни двигать можно.

— Да, я, — шаги стихли, — А вы кто?

— Можно здесь укрыться от дождя?

— Кхм! Я, кажется, задал вопрос — кто вы такие? Если ответа не будет, я вас арестую.

— Арестовать вы не сможете, — парировала высокая, — смотрителю акведуков оружие не выдают. А насчёт вопроса вашего… Мы — путешественники. Ходим, ездим, смотрим по сторонам. Ищем.

— И что же вы ищете?

— Вы давно сидите без вина?— высокая его словно и не слушала. Она была из тех, кто умеет выбить почву из-под ног, — Едва ли здесь хорошее снабжение. Дичи можно настрелять, мукой запастись, а вот вино выходит быстро, особенно одинокими осенними вечерами. Мили и мили акведука над головой и голое поле справа и слева — тут и волком взвоешь, не правда ли?

— Послушайте…

— У нас есть немного с собой. Давайте уладим все вопросы за обедом.

— А вы не особенно вежливы.

Смотритель был совсем не представительным старичком в форменной куртке с красным воротником и лёгким медным жезлом на поясе. Его каморка располагалась на пятьдесят арок южнее, как раз под узлом, где акведук разделялся надвое; сложенная из тех же чёрных кирпичей и подогнанная вплотную к ведущей колонне, она сливалась с ним в единое целое.