Добавить в моё избранное
300 мин, 49 сек 18097
Дни без Ольги. Потерянные дни, жизнь, прожитая насмарку, секунды выпотрошенные болью.
Он сидел на краю ванны, тупо рассматривая запястья, представляя, как холодное лезвие раздвинет плоть, выпуская наружу кровавые фонтаны стихов. Холодная вода, разбавленная кипящей кровью — алые розы, расцветающие в прозрачной вселенной.
Разбитая об стенку бутылка водки — драгоценные капли, стекающие по кафелю, хрустящие под ногами осколки…
Злые радуги в глазах и жестокое похмелье в сумрачной кухне — пустой кухне, в некогда забытой, заброшенной квартире, оставшейся от родителей, из которой он сбежал, только познакомившись с Ольгой, и теперь приютившей несчастного влюбленного.
Говорят первая любовь самая сильная.
Нет — самая сильная любовь последняя, когда не забыты утраченные чувства, когда дрожат в душе серебряные струны замирающей любви, и сама душа выворачивается наизнанку, стекая золотистой влагой, оседая, как пена в бокале, оставаясь горьким осадком, застывающей желчью.
Последняя любовь. Любовь и страсть…
Игорь встрепенулся, когда увидел Ольгу, выходящую на крыльцо. Мир вздрогнул, сузился до размеров лобового стекла Жигулей, многократно исказившись в мутных разводах дворников. Игорь сжался, наблюдая, за любимой женщиной. Родные до боли черты, той единственной, которая была ему нужна, той, с которой он хотел быть все время. Вот она — его судьба. К черту нелепые обиды, прочь ненужные, суетливые стенания. Вот сейчас — он нажмет на сигнал, и они поедут домой к ней, чтобы вернуть прошлое, забыть, вычеркнуть проклятые дни, прошедшие друг без друга.
Там, метрах в двадцати от него, прекрасная ножка Ольги врезалась в раненый бок бродячей собаки, опрометчиво сунувшейся к такой доброй на вид девушке. Рука, собирающаяся нажать на клаксон, замерла и упала на руль. Игорь замер, широко раскрыв глаза.
Прозрение ледяной волной прошло по телу, заставив покрыться гусиной кожей. Боже, какой же он идиот! Да это же очередная мразь, которая не хочет никого видеть, кроме себя. Для таких стерв существуют только они сами, остальные просто мусор — ненужный фон, на котором они выделяются, отрицая саму возможность для этих неудачников занять, хоть какое-нибудь место в их сердце. Он для нее такой же пес, которого можно приласкать, погладить, или просто пнуть под зад…
Игорь выдохнул и откинулся на спинку сиденья. С него довольно — хватит!
Все, больше никакого самобичевания, и поисков чего-то запредельно далекого. К дьяволу все эти терзания, и прочие проявления упадка.
Он с силой сжал руль, и решительно повернул ключ.
Пусть другие наивные дурачки клюют на симпатичные ножки бездушных манекенов, разбиваясь в пыль, пытаясь заставить биться кусочек гранита в прекрасной силиконовой груди хоть немного быстрее.
Теперь он сам будет гранитом.
Холодным и твердым.
К черту…
Жигули взвизгнули покрышками, сорвавшись с места. Игорь гнал по дороге, не обращая внимания на выбоины и неровности.
Где-то впереди предупреждающе взревел оглушительный сигнал КАМАЗа, везущего полный кузов щебня, но было уже поздно — огромная махина смяла Жигули, словно карточный домик, сминая, уродуя слабое тело водителя, превратила его в начиненный железом, кусок беспомощной, мертвой плоти…
Ольга брела по тропинки, наблюдая, как заходит солнце, и тьма, продвигаясь из пугающей глубины посадки, все больше и больше захватывает неровную, каменистую тропинку. Каблуки исправно проваливались в бесчисленные ямки, после десяти минут мучений Ольга готова была снять дорогие босоножки, и топать прямо по камням и мусору, разбивая в кровь ноги.
На самом деле она даже и не собиралась совершить столь безрассудный поступок, но, по крайней мере, можно было бы помечтать о том, что чертова тропинка закончится, и Ольга пойдет по ровному асфальту своей небрежной, изящной походкой манекенщицы, завораживая сильный пол своей сексапильной фигурой и прекрасным лицом…
Розовые мечты Ольги оборвались на полпути к остановке. Два подростка, сидящие на корточках прямо посередине тропинки, пристально рассматривали ее, остекленевшим взглядом. Прыщавые лица указывали на полное отсутствие интеллекта, как такового.
Насколько Ольга могла судить, здравый разум подобным особям рода человеческого вполне успешно заменяли нездоровые инстинкты, сидящие где-то в глубине маленьких, низколобых головок.
— Оп-па! — прогундосил один из них — небритый детина, лет семнадцати, с наглой рожей, одетый в потертую джинсовую куртку и джинсовые же штаны.
— Та да… Телка хоть куда… — согласно заржал его приятель — долговязый шкет, с типичной внешностью воспитанника ПТУ. Черная кожанка оттопырилась, скрывая худое, нескладное тельце.
— А вот не плохо было бы хоть куда-нибудь, а? — продолжил мысль небритый, окинув Ольгу жадным, похотливым взглядом…
Ольга с тоской оглянулась — как назло вокруг ни души, только она и два дебила, мысли которых явственно читались на гнусных харях.
Он сидел на краю ванны, тупо рассматривая запястья, представляя, как холодное лезвие раздвинет плоть, выпуская наружу кровавые фонтаны стихов. Холодная вода, разбавленная кипящей кровью — алые розы, расцветающие в прозрачной вселенной.
Разбитая об стенку бутылка водки — драгоценные капли, стекающие по кафелю, хрустящие под ногами осколки…
Злые радуги в глазах и жестокое похмелье в сумрачной кухне — пустой кухне, в некогда забытой, заброшенной квартире, оставшейся от родителей, из которой он сбежал, только познакомившись с Ольгой, и теперь приютившей несчастного влюбленного.
Говорят первая любовь самая сильная.
Нет — самая сильная любовь последняя, когда не забыты утраченные чувства, когда дрожат в душе серебряные струны замирающей любви, и сама душа выворачивается наизнанку, стекая золотистой влагой, оседая, как пена в бокале, оставаясь горьким осадком, застывающей желчью.
Последняя любовь. Любовь и страсть…
Игорь встрепенулся, когда увидел Ольгу, выходящую на крыльцо. Мир вздрогнул, сузился до размеров лобового стекла Жигулей, многократно исказившись в мутных разводах дворников. Игорь сжался, наблюдая, за любимой женщиной. Родные до боли черты, той единственной, которая была ему нужна, той, с которой он хотел быть все время. Вот она — его судьба. К черту нелепые обиды, прочь ненужные, суетливые стенания. Вот сейчас — он нажмет на сигнал, и они поедут домой к ней, чтобы вернуть прошлое, забыть, вычеркнуть проклятые дни, прошедшие друг без друга.
Там, метрах в двадцати от него, прекрасная ножка Ольги врезалась в раненый бок бродячей собаки, опрометчиво сунувшейся к такой доброй на вид девушке. Рука, собирающаяся нажать на клаксон, замерла и упала на руль. Игорь замер, широко раскрыв глаза.
Прозрение ледяной волной прошло по телу, заставив покрыться гусиной кожей. Боже, какой же он идиот! Да это же очередная мразь, которая не хочет никого видеть, кроме себя. Для таких стерв существуют только они сами, остальные просто мусор — ненужный фон, на котором они выделяются, отрицая саму возможность для этих неудачников занять, хоть какое-нибудь место в их сердце. Он для нее такой же пес, которого можно приласкать, погладить, или просто пнуть под зад…
Игорь выдохнул и откинулся на спинку сиденья. С него довольно — хватит!
Все, больше никакого самобичевания, и поисков чего-то запредельно далекого. К дьяволу все эти терзания, и прочие проявления упадка.
Он с силой сжал руль, и решительно повернул ключ.
Пусть другие наивные дурачки клюют на симпатичные ножки бездушных манекенов, разбиваясь в пыль, пытаясь заставить биться кусочек гранита в прекрасной силиконовой груди хоть немного быстрее.
Теперь он сам будет гранитом.
Холодным и твердым.
К черту…
Жигули взвизгнули покрышками, сорвавшись с места. Игорь гнал по дороге, не обращая внимания на выбоины и неровности.
Где-то впереди предупреждающе взревел оглушительный сигнал КАМАЗа, везущего полный кузов щебня, но было уже поздно — огромная махина смяла Жигули, словно карточный домик, сминая, уродуя слабое тело водителя, превратила его в начиненный железом, кусок беспомощной, мертвой плоти…
Ольга брела по тропинки, наблюдая, как заходит солнце, и тьма, продвигаясь из пугающей глубины посадки, все больше и больше захватывает неровную, каменистую тропинку. Каблуки исправно проваливались в бесчисленные ямки, после десяти минут мучений Ольга готова была снять дорогие босоножки, и топать прямо по камням и мусору, разбивая в кровь ноги.
На самом деле она даже и не собиралась совершить столь безрассудный поступок, но, по крайней мере, можно было бы помечтать о том, что чертова тропинка закончится, и Ольга пойдет по ровному асфальту своей небрежной, изящной походкой манекенщицы, завораживая сильный пол своей сексапильной фигурой и прекрасным лицом…
Розовые мечты Ольги оборвались на полпути к остановке. Два подростка, сидящие на корточках прямо посередине тропинки, пристально рассматривали ее, остекленевшим взглядом. Прыщавые лица указывали на полное отсутствие интеллекта, как такового.
Насколько Ольга могла судить, здравый разум подобным особям рода человеческого вполне успешно заменяли нездоровые инстинкты, сидящие где-то в глубине маленьких, низколобых головок.
— Оп-па! — прогундосил один из них — небритый детина, лет семнадцати, с наглой рожей, одетый в потертую джинсовую куртку и джинсовые же штаны.
— Та да… Телка хоть куда… — согласно заржал его приятель — долговязый шкет, с типичной внешностью воспитанника ПТУ. Черная кожанка оттопырилась, скрывая худое, нескладное тельце.
— А вот не плохо было бы хоть куда-нибудь, а? — продолжил мысль небритый, окинув Ольгу жадным, похотливым взглядом…
Ольга с тоской оглянулась — как назло вокруг ни души, только она и два дебила, мысли которых явственно читались на гнусных харях.
Страница
60 из 89
60 из 89
