Исцеление любовью

— Шли бы вы домой, ребята… — начала Ольга, и осеклась, когда небритый рванулся навстречу, выхватив тонкий, длинный нож, и приставил к шее, слегка надавив холодную сталь так, что она явственно ощутила, как тонкая струйка крови потекла по груди, пугая своей теплотой.

— Тащи ее в посадку — деловито забормотал долговязый, воровато оглядываясь по сторонам…

— Ну что стала, сука, давай шевели поршнями — сильный удар в живот заставил согнуться Ольгу пополам, она захрипела не в силах выдохнуть.

Подростки затащили слабо сопротивляющуюся женщину в густые кусты, подальше от дорожки, в полумрак, где никто не мог прийти на помощь, избавить от этого кошмара.

— Щас, покувыркаешься, коза — небритый рванул пиджак, пуговицы разлетелись в стороны.

— Не вздумай орать, телка — получишь перо в бок — предупредил он, стягивая белую блузку.

Ольга словно окаменела, отстранено наблюдая, как два урода деловито раздевают ее. Она рванулась в сторону, пытаясь освободиться из мерзких, похотливых рук.

— Да ты чо, сука, не въехала, что тебе люди говорят? — еще один удар. Ольга упала на землю, корчась от дикой боли, пронзившей тело, долговязый изловчился и несколько раз пнул ногой лежащую женщину, входя в азарт хищника, терзающего беззащитную жертву.

— Ты что делаешь, придурок — хочешь, чтобы телка ласты склеила?

Долговязый стащил с Ольги юбку, она ощутила, как дрожащие от нетерпения руки, залезли в трусики, щупая ее плоть омерзительными пальцами. Она заплакала от страха, напрасно пытаясь разжалобить подонков.

Насильник вошел в нее одним движением, раздирая плоть. Рука небритого легла на лицо, заглушая крик боли, пытающийся вырваться из груди.

(Боже, Божечка… Да за что же это… )

— Ох, и сладенькая же телка — долговязый постанывал, удобно устроившись сверху, покачиваясь в безумном ритме похоти.

Дальнейшее осталось в памяти Ольги несмываемыми пятнами кошмара. Они насиловали ее по очереди и одновременно с обеих сторон. Гнусные, прыщавые рожи нелюдей корчились от наслаждения, они разрывали, оскверняли ее тело, задыхаясь в животном оргазме.

Несчастная Ольга захлебывалась страхом и болью, сознание, оглушенное ужасом, начало погружаться в бездну мрака, чтобы остаться там, отгородившись от страшной действительности теплой пеленой отрешенности.

(Будь проклят этот мир и ты, ненужный, холодный боженька, которому нет дела до чужих страданий)

Что-то легонько коснулось ее, холодная приятная тяжесть сдавила разум, проникая в мысли, осматриваясь, прислушиваясь к ощущениям, и даже наслаждаясь. Это что-то непрошеное, чужое, заполнило душу, сливаясь с ней, и на крыльях вечернего ветра принесло особое знание.

Эта жизнь, — она сделана такой. Огромной вселенной нет дела до твоей микроскопической боли. Ты жива, и не знаешь, что это такое — родится мертвым, питаться осколками чужих чувств, чтобы понять, ощутить всю радость жизни. Ты жива, и не знаешь пустоты смерти.

Жизнь это маятник, который качается, принося боль и радость. Все что ты делаешь, все твои дела хорошие и плохие, все намерения добрые и худые, возвращаются к тебе, преумноженные в десятки, сотни раз. Зло рождает большее зло, добро рождает большее добро. Именно так.