Чердак

Они всё время пробыли на пляже, и может только потому что день был будничный, на пляже никого не появилось, пока… пока солнце не зашло за горизонт…

Бесспорно, день Юрию понравился, хоть его всё время и подмывало вернуться домой и написать что-нибудь о этом сумасшедшем старике (в голове у него неожиданно разросся новый СЮЖЕТ, что никакого «стопа» — никакой «недоделки» в этом рассказе даже и намереваться не должно было); он уже хотел достать из бардачка машины блокнот, который он везде возил с собой для «всяких пожарных случаев» (если возникнет какая-нибудь сногсшибательная идея, заставящая его бросить всё на свете и схватить в руки карандаш), и начать делать какие-нибудь наброски, только бы не «закапывать» ничего, но… всячески старался сдерживать себя, только потому что не всем он мог открыться в том, что он писатель.

Но вот солнце приготовилось к закату, вода нагрелась, и секунду спустя после того как солнце за горизонтом исчезло, Юрий и Алла решили окунуться по последнему разу и одевать уже купальники и всё остальное, чтоб не опоздать к открытию дискотеки на Шаморе. Тут-то и появился тёмно-синий «уазик» с мигалками на крыше. Он неспеша полз по прибрежному песку, пока Юра и Алла целовались в засос и не видели, что вокруг происходит. Это был тот самый «уаз», что дождливым утром — несколько часов назад — проезжал мимо дома Юрия, и приняв его за самоуверенного деда в жёлтом комбинезоне, проехал мимо, прибавив скорость. Но на этот раз он, скорее всего, мимо проезжать не собирался, потому как остановился возле «Хонды» и замер…

— Юра, — вдруг прошептала Алла, изменив голос, — что это? — Взгляд её был устремлён в сторону берега, где стояла его «Хонда».

Он повернулся не для того, что посмотреть, «что это?», а, скорее, из-за настороженного тона своей подруги; настолько неожиданным оказался этот тон, что как полоснул его расколённой бритвой: он так повернулся, словно у него начался нервный тик.

Стоявший возле его «хонды» милицейский уаз выглядел очень неприятно; не потому, что заставил Юрия вспомнить о прочитанном им утром начале того захватывающего рассказа, которое он нашёл на чердаке, а, наверное, потому, что — по мнению Юрия — всякий в подобных ситуациях начинает чувствовать, как сердце постепенно приближается к пяткам, даже если этот «всякий» ни в чём не виноват и переполнен миролюбием и верой в Бога.

В это время задняя дверца «уаза» открылась и из машины вышел милиционер, следом ещё два.

— Ну давайте, детки, выходите из воды, — проговорил им один из них, явно не годившийся им в отцы, — разговорчик к вам небольшой есть.

— Ну вы хоть купальники-то киньте, — крикнул в ответ Юрий, — не будем же мы в таком виде…

— Выйди и возьми, — сказал ему милиционер. — Нас ты своими «достоинствами» не удивишь.

— А в чём дело? — поинтересовалась у них Алла (стоя в воде по шею, но прикрывая руками что надо) сильным голосом, пока её друг побрёл к берегу. — Что случилось-то?

— Что случилось, то случилось, — ответил ей другой милиционер, своим тоном показывая, что, мол, не надо нам задавать такие вопросы, красоточка, ты не в кино, и если будет надо, то в отделение тебя мы в любом виде увезём.

Юрий же через полминуты выбрался из воды, спокойно — без суеты — подошёл к своей «Хонде», и тут его сшибли с ног: кто-то ударил его так по ногам, что он аж кувыркнулся, приземлившись на песок затылком.

— Да дай ты ему одеться, — услышал упавший Юрий насмешливый голос милиционера, в то время как его Алла что-то голосила из воды.

— Вставай! — приказал ему ударивший. — Чё разлёгся, неженка хренова?

— Васёк, завязывай, — попросил его товарищ. И объяснил кое-что поднимающемуся на ноги обнажённому Юрию: — Он думал, что у тебя в машине оружие.

— Где купальники? — спрашивал Юрия третий милиционер, не подходя к «Хонде» и глядя Юрию в лицо.

— На сиденье лежат, — ответил тот, поднявшись на ноги.

Ударивший его по ногам подошёл к машине, взял с сиденья плавки и лифчик Аллы и кинул ей. — Одевайся и к машине, — заметил он ей в то время, как купальник улетел немного дальше чем она стояла, так, что ей пришлось немного проплыть за своими вещами, пока милиционер кинул её парню плавки прямо в лицо.

— Залазь, — сказал он одевшемуся Юрию, открыв торцевую дверь «уаза», ведущую в узкую кабинку, в которой обычно «клиентов» доставляют в отделения. И Юрий молча залез. Он, конечно, мог бы задать пару вопросов, но он на пляже был один, если не считать завязывающей сзади лифчик Аллы, и они могли бы применить силу и расценить это потом, как «сопротивление». Он, как художник, имел способность расценивать разные вещи и жизненные ситуации.

Дверца за ним захлопнулась и всё — летний вечер погрузился во мрак, и Юра уже не слышал, что там происходило между Аллой и милиционерами.