Сердце Инженера

— Добрый день.

Строгий взгляд дамы поверх очков на миг сверкнул паническим всполохом, затем, с внезапным пониманием, смягчился, затлел одухотворенным огнем, и вот в нем вновь блеснула сталь.

— А из какого вы, собственно…

Молот тотчас забормотал в нос, с шикарным прононсом и изящно грассируя. Я только успевал переводить.

— Вот как?! — сказала дама, оживляясь. — Значит, рукопись мою… вы покупаете?

— Гхукопись? — переспросил Молот, моргая одновременно и карим, и зеленым. — Уи-и, мэде-ем, гхукопись покупать.

— Хммм, — сказала дама, раздумывая.

— Только есть два условия, — сказал я твердо. — Первое… передаете вы ее нам на неограниченный срок…

— Пугх тужугх, — подтвердил Молот, важно кивнув. — Уи…

— И второе, — добавил я. — Публиковать ее мы не будем. Ни при каких обстоятельствах. И никогда.

Дама удивленно уставилась на нас.

— Нельзя такое публиковать, извините, — сказал я. — На это есть очень веские причины.

Повисла напряженная пауза.

— И сколько? — спросила дама.

Молот сказал, сколько.

Я перевел.

Глаза дамы хищно блеснули.

Без эксцессов, подумал я, работаем без эксцессов. Всегда бы так…

У нас с собой была завернутая в розовую бумагу с красными сердечками картина, жесткий диск редакторского компьютера, два лазерных диска с резервными копиями рукописи, полфляжки коньяка, полпачки синего «русского стиля», два удостоверения в красных корочках, початая упаковка анальгина, высохшая кроличья лапка, два ствола и по три запасных обоймы к ним.

Третий маршрут заставил нас пропетлять по окраинам, пройдя через все возможные пробки. Время, выделенное нам шефом, подходило к концу.

Молот томился, щелкал радиостанциями, поминутно делал сложные маневры с полосы на полосу. Заметно нервничая из-за задержки, делился со мной бесчисленными историями из жизни.

— … а я ему говорю, ваше императорское величество, этому искусству я обучался в Киото, у лучших придворных лекарей! Мигом приведу в чувство, всю усталость как рукой и бла-бла-бла… Ну, уложил его на матрац походный, цветочным маслом грабли себе смазал и пошло-поехало… вправил ему там все, как надо. А он, как с утра начали трубить сбор и выдвигаться, на барабан уселся… Да так и сидел потом, разогнуться не мог. Заклинило стратега. Какие уж тут блистательные решения! А когда прорыв пошел на левом фланге и обходной маневр начался — все, капут. Даже перчаткой махнуть, по традиции, и то еле получилось. Словом — прощай, Единая Европа, ты будешь сниться нам…

— Горазд же ты! — ухмыльнулся я. — Мастер…

— А то! — Молот торжествующе подмигнул мне правым карим глазом. — Ну что, Серп, кажись, приехали?

— Кажись, приехали, Молот.

— Без эксцессов значит? — спросил он, запихивая в рот жвачку.

Вместо ответа я потащил из подплечной кобуры «Вальтер», проверил обойму.

С забором у нас проблем не возникло. Бесшумно спрыгнув в палую листву, Молот огляделся и поманил меня вниз расслабленным жестом. Мол, все чисто, давай.

Я показал ему на северо-восток.

Собаки у Номера Три были отменные. Мускулистая парочка неслась к нам между кустов, набирая скорость для атаки, без единого звука, только скалили на бегу внушительные клыки.

Молот повел плечами и принял позу, вроде как у спринтера перед началом забега. Когда собаки, уже не сдерживая яростного лая, подлетели к нему, он одним резким движением столкнул их головами. Собаки рухнули в листву. Одна тонко заскулила. Затем обе, прижав уши, ошалело поводя носами, поползли на брюхе в разные стороны.

Я спрыгнул на землю.

— Как это было? — спросил Молот. — Неплохо, а?

— Недурно, — признал я, кивком указывая ему за спину.

Охранник, видимо, был свидетелем молотовского фокуса. Он стоял возле березового ствола, широко расставив ноги. Одной рукой придерживал укороченный автомат, висящий через плечо, другой держал на отлете шипящую рацию. Рот его был приоткрыт.

— Без эксцессов, Молот, — я направился вперед по шуршащему ковру из палой листвы. — Без эксцессов.

Поднести рацию ко рту охранник не успел, я блокировал его правой. Левой я довольно ловко отбил удар прикладом. Охранник яростно захрипел, кривя рот, и сделал подсечку, но я оказался немного быстрее и повалил его на землю.

— Молот, слева! — успел крикнуть я, прежде чем мне прилетело в скулу рацией. Рация с хрустом разломалась.

Я отрядил оппоненту ладонью в лоб, и он затих, стукнувшись затылком. Уронил и автомат, который успел все-таки стащить с плеча, и рацию, из которой теперь разносился окрест хорошо поставленный командный голос, лающий на незнакомом языке.

К нам уже бежали со стороны дома.

Поднимаясь с земли, я мимоходом потрогал щеку, поморщился.