Мэдфилд

И мой усердный труд принес свои плоды: спустя месяц я уже с уверенностью мог заявить, что понимаю смысл большей части текстов, однако все же с трудом перевожу их на английский язык.

Что касается моей семьи, то все происходящее здесь повлияло на каждого ее члена по-разному. Артур, помогая мне в работе, ознакомился с литературой и был убежден в наличии сверхъестественных сил, иначе как можно объяснить то, что он буквально сам собой исцелился за время пребывания в этом доме. Кости и мышцы невероятно окрепли, исчезли все признаки болезни. Такое медицинское «чудо» не предвещало ничего хорошего. Маргарет же, напротив, закрывала на все это глаза и отказывалась верить в существование, а тем более — в могущество культа. Однако я все-таки сумел ее убедить не пользоваться огнем и быть внимательной и осторожной ко всему, что, так или иначе, касается деревьев.

Дни мелькали один за другим, неумолимо быстро, приближая нас к роковому часу. Если б я только мог предсказать точную дату ритуала… Возможно это принесло бы облегчение, а возможно и ошеломило бы ничтожностью отведенного мне срока. В любом случае неопределенность всегда страшнее, а именно она все это время продолжала меня терзать.

Я работал с утра до ночи, не покладая рук, лишь несколько часов уделяя сну. Ночью меня одолевал страх — с трудом удавалось мне засыпать, а просыпаясь поутру, обнаруживал в себе новые силы, но с каждым утром энергия моих сил становилась все слабее. Вскоре я начал осознавать, что невидимый дух ослабляет мою волю, и я устаю все быстрее и быстрее. Боль наступала при одной мысли открыть книгу, и я прилагал все большие усилия для преодоления боли. Это сделало меня несдержанным и злым по отношению к моей семье. Моя любовь к сыну и жене, разумеется, ни сколько не угасла. Я готов был сделать все, чтобы спасти их от неминуемого зла, ворвавшегося в нашу жизнь. Однако я должен признать, что сила, с которой культ пожирал мою душу, обладала чудовищным потенциалом и непреклонно росла, стремясь вытеснить собою абсолютно все. К величайшему сожалению, я должен был смириться с неимоверное величием культа и признать свое бессилие по отношению к нему — это дало резкое ускорение и без того необратимым переменам во мне. Маргарет не смогла этого выдержать и покинула Мэдфилд. Мы с Артуром остались одни.

Дальше все произошло необычайно стремительно. Однажды вечером я внезапно ощутил витающую в воздухе опасность, проникся неведомо откуда нахлынувшим смятением, подобно зверю, почуявшему приближение стихийного бедствия. Солнце еще не успело покинуть небосвод, как вдруг, внезапно стало резко темнеть. Поднимался ветер, и, судя по всему, приближалась гроза. Я выглянул через окно и поднял глаза на небо. Небывалой черноты тучи сгущались над деревней со всех сторон. Доносящийся отовсюду шум деревьев, терзаемых порывами ветра, походил на стон мучеников. И, что самое страшное, я вновь услышал столь ненавистный мне звук: к дому медленным шагом приближались культисты. Время пришло.

Мы с Артуром лихорадочно принялись перебирать весь материал, переведенный мною за это время. К ужасу своему я осознал, что не могу в панике разобраться в записях. Более того, в переведенном мною материале почти не было нужных для произношения стихов. К тому же я так и не смог толком определить требующиеся для произношения строки. Положение наше было катастрофическим. Сердце бешено колотилось, а сознание рисовало кошмарную картину безысходности. Все же, поборов на некоторое время смятение, мы, схватив бумаги, помчались в подвал, где хранился весь остальной материал. Оставалось надеяться только на чудо.

Послышались раскаты грома. Ветер перерастал в чудовищной силы ураган, который принялся яростно осаждать Мэдфилд. Было слышно, как ломаются сучья деревьев возле дома. Но четче всего доносились до моих ушей голоса безумных культистов, окруживших дом и воспевающих свой великий Эрлу. Уже находясь в подвале, я на какое-то время замер и попытался вслушаться в эти фразы. Мне казалось, я полностью способен их понять. Они принимали в моих мыслях образы и, я готов вам в этом поклясться, были мне понятны на подсознательном уровне. Внезапно я, как будто почувствовав, что мне теперь нужно, принялся яростно перебирать бумаги, и, после непродолжительного рыскания по полкам, отыскал среди всех книг дневник моего кузена. Именно здесь и была записана та самая спасительная молитва, о которой я, как назло, запамятовал в самое неподходящее время.

Я принялся нараспев произносить молитву, стараясь подражать культистам в правильном произношении и даже соблюдая при этом немыслимую, походящую на стоны мучеников, интонацию. Стих был весьма объемным, и я очень торопился, стараясь прочесть его как можно быстрее и при этом не ошибившись в произношении. Как только я произнес первые слова, меня парализовал вновь подступивший страх. О, как он был невыносим в те минуты! Primus in orbe deos fecit timor. Небо затрещало немыслимыми звукаи, и ураган яростно ломал деревья.